Змея на груди

– Нет, на поклонника он не похож. Здесь что-то другое, – задумчиво пробормотала Пульхерия. И неожиданно для себя выпалила: – Давай мы его об этом сами спросим.

– Вот так просто и спросим? – недоуменно поинтересовалась Марина.

– А чего нам терять? Где он? – Пульхерия завертела головой, оглядывая автостоянку. «Маньяк» исчез. – Глупость какая-то. Таскался за нами по всему магазину…

– Я тебе сразу сказала, что он твой поклонник.

– Заладила «поклонник, поклонник…». Поклонники так себя не ведут.

– Как они себя ведут?

– Не знаю, но не так. Он на нас смотрел с ненавистью.

– А как ему еще смотреть? Мы полмагазина скупили. Наша тележка походила на гору среднего размера. Он наверняка подумал, что мы с тобой обжоры и мотовки.

– Я в первую очередь подумала бы о том, что у нас большая семья.

– Не исключено, что он и об этом тоже подумал, потому и исчез, – сделала вывод Марина.

– Мог бы раньше догадаться. Чего же он так долго за нами ходил? В его поведении совершенно отсутствует логика.

– Ну ты, Пуляша, и зануда! А может быть, он тугодум? Если он «маньяк», тогда у него вообще не должно быть никакой логики, есть только мания. И вообще, теоретизировать можно до бесконечности, у нас только времени на это нет.

Всю дорогу Пульхерия посматривала в зеркало заднего вида, но слежки не заметила. Она не знала, как ко всему этому отнестись. Если «маньяку» известно, где они живут, тогда к чему весь этот спектакль? Если он хочет их убить, тогда зачем себя обнаруживать?

Погода вновь начинала портиться. Небо затянуло тучами. Ветер пригибал ветки кустов к земле, раскачивал деревья и гнал с улиц прохожих. Когда подруги отъезжали от супермаркета, дождь лишь слегка накрапывал, на кольцевой дороге он уже лил как из ведра.

– Несколько солнечных дней, и опять дождь, – недовольно проворчала Марина. – Так все лето и проведем, сидя по домам.

Пульхерия молчала. Ей не хотелось разговаривать.

Глава двадцать первая

Если вам нечем ответить своему оппоненту, не все потеряно: вы можете сказать ему, что вы о нем думаете.

Элберт Хаббард

Ночью разразился настоящий ураган. Сверкали молнии, и оглушительно гремел гром. Ветер завывал в трубе, дребезжал стеклами окон. Пульхерия спала на втором этаже. Неожиданно форточка распахнулась и принялась неистово мотаться из стороны в сторону. Пришлось вылезти из-под теплого одеяла, чтобы ее закрыть.

Она выглянула в окно. В этот момент сверкнула молния и на мгновение осветила двор. Перед домом кто-то стоял. Когда тьма вновь завладела двором, Пульхерия до рези в глазах продолжала в нее вглядываться. Наконец при новом всполохе молнии отчетливо увидела, что двор пуст.

– Начинается. Легкий шизоидный статус перешел в манию преследования, – пробормотала она и вернулась в кровать, но заснуть, как ни старалась, не могла. Память вновь и вновь назойливо подбрасывала ей эпизоды из последних драматических событий.

Неожиданно внизу послышался шум, топот ног, захлопали двери. Раздался чей-то истошный вопль и крики: «Держи вора! Держи вора!» Пульхерия в одной ночной рубашке кубарем скатилась вниз. В комнате Тарасюк и Бульбенко висели на руках какого-то человека. Мужчина пытался их скинуть, но хохлы словно два бульдога намертво вцепились в него. Незнакомец начал, словно карусель, безостановочно крутится на одном месте, однако это ему не помогло. Когда он остановился и приготовился скинуть с себя Тарасюка и Бульбенко, Марина подскочила к нему сзади и врезала ему по затылку скалкой, которую они купили в супермаркете.

Мужчина замер и, как в замедленном кино, осел на пол. Тарасюк и Бульбенко упали вместе с ним.

В комнату на шум, запыхавшись, вбежали Владимир Александрович, Клавдия Ивановна и Анна Тимофеевна. Пульхерия подошла к незнакомцу и стянула с его головы капюшон. Они с Мариной ахнули в один голос. Перед ними собственной персоной предстал их давешний «маньяк».

– Марина, пока он не очнулся, его надо связать. Быстро тащи сюда скотч, – велела Пульхерия.

Марина понимающе кивнула, выбежала из комнаты и вскоре вернулась с рулоном липкой ленты.

– Что здесь происходит? – встревоженно спросил Владимир Александрович.

У Клавдии Ивановны от испуга подкосились ноги, и Анна Тимофеевна принесла ей стул.

– Мы злодия спиймалы, – в один голос объяснили Тарасюк и Бульбенко.

Когда «маньяк» был крепко связан, они его отпустили и поднялись с пола, потом помогли усадить незнакомца возле дивана. Он был все еще без сознания.

– Мы его еще давеча замитылы, – стал рассказывать Тарасюк.

– Ага, – поддакнул ему Бульбенко, – на улице дождь иде, а он за тыном стоит, чего-то выглядае и не заходит.

– Мы подумали, шукае когось, но он стоить и мовчить, – продолжил Тарасюк.

– Мы не сталы его чипаты, покы он за тыном стоял, – пояснил Бульбенко. – Чи жаль его? Хай мокнет, колы ему так хочеться, но, когда он перескочив через тын, мы не выдержали…

– Ага, – кивнул Тарасюк. – Здоровенный, як бугай! Еле справились. Вы добре зробылы, що его скотчем обмотали.