Змейка и крылья ночи

Я рубила и рубила. Кровь брызгала мне в лицо.

С последним ударом я испустила рев.

Звук внезапно прервался. Мой меч рассек у трупа позвоночник. Стекло треснуло; из располосованного горла показались осколки.

Тело Кажмара упало на землю к моим ногам, еще подергиваясь, а голова осталась у меня в руке – я пальцами сжимала его спутанные волосы.

Слишком долго.

Краем глаза я заметила, как Айкс поднимает лук. С другой стороны снова вздыбились языки пламени. Скрыться от обоих сразу мне не удастся.

Я заставила все мышцы поработать в этом финальном броске и со всей силы швырнула голову в Айкс, одновременно пригнувшись.

Перекатилась по песку. Поверх шума ревущей толпы смутно послышался глухой звук. Я быстро пришла в себя, и когда стрела вонзилась в пол, я уже вскочила и бежала.

За несколько секунд до того, как огонь охватил арену.

Я попала в цель. Айкс попыталась выпрямиться, но теперь она представляла собой конструкцию из неуправляемых конечностей, которая осела по стене, вцепившись переломанными пальцами в лук.

Я не медлила с ударом, сразу приступив к рукам, – отрезала их по запястьям. Что хорошо у мертвой плоти месячной давности – она легко режется. Лук упал вместе с разлагающимися руками.

Я подхватила его до того, как он упадет на землю.

Стрела была уже наготове. Я вжалась в стену. Прицелилась.

В противоположном конце ристалища парил в своем кольце огня Атроксус. Не знаю, какие магические приспособления разжигали пламя, но находились они у Атроксуса в груди – просвечивали через тонкую, как бумага, прогнившую кожу, обтягивающую грудную клетку.

Вот моя цель.

Я не слышала ни бурных криков толпы, ни треска пламени, ни даже ударов собственного сердца.

«Звала-звала, а он не пришел…»

Я слышала только рыдания Мише по забывшему ее богу, которому она отдала всю жизнь.

Ночной огонь пробежал по всей длине моей стрелы. Когда я выпустила ее, она превратилась в яростный метеор.

Она погрузилась прямо в грудь Атроксуса, в средоточие его силы. На мгновение его огонь и мой – теплый свет и холодный – столкнулись.

Мой победил.

Вспышка ослепила меня. Я попятилась и вжалась в стену. Когда я вновь открыла глаза, огня не было. Тело, лежавшее в середине арены, даже отдаленно не напоминало Атроксуса. Да и вообще живое существо.

Дверь со стоном отворилась. Вопли публики достигли пика.

Я вытерла окровавленные руки о свою окровавленную одежду, собрала мечи и вышла не оглядываясь.

Я вышла в дверь, держа оружие наготове, но эта часть арены оказалась пуста. Она представляла собой полукруг с трибунами. В стену, которая разделяла амфитеатр, были встроены еще три двери. Две оставались закрытыми.

Я окинула взглядом публику – море упивающихся видом крови лиц. То тут, то там слышалось мое имя. Не знаю, желали они моей победы или моей смерти. Может, того и другого. Какая им разница, главное, чтобы представление удалось.

Тысячи лиц, но мои глаза выцепили из толпы Винсента, словно заранее знали, где его искать. Он был в первом ряду, один в своей ложе. Специально для него приготовили кресло, но он стоял, вцепившись в ограждение.

Выражение его лица перетряхнуло все у меня в душе так, как перетряхнула внутренности отравленная стрела Айкс.

После нашей размолвки я ожидала увидеть здесь Винсента-короля. В ту ночь он посмотрел на меня как на врага, пусть даже на несколько секунд. А как только Винсент находил врага, ничего другого он не видел.

У этого мужчины были все регалии Винсента – короля военного времени: видимые крылья, выставленная напоказ печать наследника, корона на челе.

Но крылья были подобраны, словно от натянутых нервов у него сжались мышцы. Открытая печать не казалась демонстрацией силы, а выглядела открытой и ранимой, как его сердце. А лицо… Он смотрел на меня так, будто чувствовал каждый удар меча, каждый ожог, каждую рану у меня на коже.

Я собиралась ненавидеть его. Хотела ненавидеть.

Я могла ненавидеть Винсента-короля, который убил мою семью, хоть я и не знала, кто из нее оставался в живых; который командовал пытками моих соплеменников; который без конца убивал и уничтожал.

Но как могла я ненавидеть Винсента – своего отца, который так на меня смотрел?

Гнев делает все однозначным и простым. Любовь делает все сложным и трудным.

Я позволила себе отвлечься.

Именно глаза Винсента спасли меня – они загорелись, и через долю секунды я обернулась.

И успела уклониться от стрелы. Еще мгновение, и она ткнулась бы мне в спину. Но я пропустила ее мимо, и она пролетела у меня над плечом, оставляя полосу черного – магического! – дыма. Толпа захохотала и закричала, когда стрела приземлилась в публике, вызвав у меня за спиной суматоху.

Из второй открытой двери, хромая, появился Ибрихим.

Чтоб меня…

Не знаю, как он выжил.