Змеиная вода (СИ)

- Я приехал и остался. Место, конечно, не сказать, чтобы вовсе мечта, но некоторые жизненные обстоятельства вынудили меня пересмотреть свои взгляды. Кроме того, где, как не в подобных местах имеешь чудесную возможность видеть жизнь такой, какова она есть?

- Не знаю.

- Я вот даже книгу пишу, - он взял меня за руку, осторожно, за самые кончики пальцев. – Думаю, что когда завершу, она произведет впечатление… немалое впечатление. Я отправлял некоторые отрывки в столицу, так мне сказали, что я безусловно талантлив… очень… и что тема донельзя актуальна. Знаете, это будет повесть о любви…

- Как интересно, - выдавила я. И Филипп воссиял. Кажется, большего ему и не требовалось.

- О да, очень интересно… только представьте. Он – одинокий и никем не понятый, безумно талантливый, практически гениальный, вынужден бежать из большого города. Он гоним наветами…

Понятно.

Но киваю и даже пытаюсь изобразить сочувствие.

- Она – юная и прекрасная… аристократка… княжна… но она свободна от общественных оков и готова понять, принять его всецело… однако он в виду возраста своего и пережитых невзгод не способен верить в искренность чувств.

- Совсем?

- Поначалу. Потом её пылкая любовь растопит его сердце. Но он как никто другой понимает, сколь опасна их связь. И что она…

Понятно.

- …поставит под удар саму её жизнь. Репутацию… еще, конечно, будут завистники. И просто люди. Обычные. Зашоренные. Погрязшие в быту и мещанстве. Не способные оценить полета чувств. Они её и погубят… я пока раздумываю над финалом. Сперва представлял себе, что он уедет за границу, а она утопится от горя, но вот теперь, знаете ли, это выглядит каким-то… банальным.

- Неужели?

Интересно, он совсем идиот или только кажется?

- Да. Теперь я вижу все так, - он простер вперед руку и растопырил пальцы. – Она, понимая, что своей любовью связывает его вольную душу, пленяет и мешает ей воспарять к высотам философской мысли…

Совсем.

- …решает освободить его от обязательств. И умирает, прижав к груди гадюку. Уподобившись в том древней Клеопатре…

А вот мог ли он в скудости своего ума воплотить сей чудесный замысел?

- Как Надежда? – интересуюсь вежливенько так, прикидывая, стоит ли сего гражданина задерживать, или смысла нет.

- Надежда? Нет, мою героиню будут звать Ольгой… или Анной… или… как вас зовут?

- Зима.

- Чудесное имя. Очень… небанальное. Такое… вызывающее… да, я, наверное, так назову свою героиню… и быть может, любить больше будет он? А она останется холодна. И любовь растопит её сердце, но и с тем приведет к погибели…

- Ты спал с Надеждой? – мне надоело слушать весь этот литературно-романтический бред.

- Что? – он моргнул, выпадая из эйфории вдохновения.

- Надежда. Пестрякова. Это ведь ты отец её ребенка?

И по тому, как побледнел Филипп, поняла, что угадала.

- Это… это домыслы все… это клевета…

- Искренности не хватает, - сказала я, а потом положила руку на тощенькое плечико и, слегка сжав, приказала. – Рассказывай. И все, в подробностях. Пока тут, а не в подвалах тайной канцелярии…

Оно, конечно, рожей лица он для подвалов тайной канцелярии не вышел. Но будучи личностью творческою, Филипп вполне себе живо те самые подвалы представил.

И даже муки, которые он понесет во имя любви.

Потом осознал, что любовь, если и была, давно померла, а потому носить куда-либо муки вовсе даже не обязательно.

- Вы… - робко заметил он. – Вы права не имеете…

- А мы без права. Мы… беспределом. Ты рассказывай давай, за что убил Надежду?

- Я? Нет… я не убивал… наоборот… я хотел жениться! Мы собирались… я…

Речь его была путана и бессвязна. А еще словесность преподает… впрочем, основное я уловила.

Филипп с детства отличался хрупкой красотой и живостью воображения. А еще умением находить общий язык с особами прекрасными. Ну или не очень. Тут как повезет. Главное, что умение это помогло сыну сапожника сперва поступить в гимназию, а после – и в университет, который он закончил с отличием. И по рекомендации одной старой своей поклонницы получил место при столичной школе, где и преподавал, пока не произошла нехорошая история с ученицей старших классов…

- Помилуйте, там не было моей вины… она сама проходу не давала. А я ведь живой человек! Я даже намерения имел благородные…

…вот только папенька оной девицы, пребывавший в немалых чинах, благородства намерений не оценил. Филиппу указали на дверь, оставив без рекомендаций. А некие серьезные люди вовсе настоятельно рекомендовали покинуть столицу и впредь в оную не возвращаться.

- Руку сломали! Представляете?! Я хотел в суд подать…

Но воздержался.

Уезжать ему было некуда, но и остаться не выходило, ибо все более-менее приличные заведения наотрез отказывались иметь с Филиппом дело. А тут предложение.

Хоть какое-то.

- Да и оклад положили хороший. Конечно, условия проживания так себе. Но я смирился… я даже научился воспринимать свое положение смиренно, как подобает мученику… а Наденька… она была подобна лучу света в царстве тьмы! Мы сразу нашли общий язык.

Не сомневаюсь.

Мятущаяся душа и старый опытный ловелас, который точно знал, что и как сказать, чтобы метаний стало еще больше.