Змеиный медальон

– Прости, мальчик. Я старая деревенская ведьма. А тут нужно куда больше…

Коряга на топчане заходила ходуном – похоже, качала головой. Кешка не удивился бы, услышав натужный древесный скрип.

– Но что же…

– Что тебе делать? Я объясню.

Готовясь к долгому рассказу, старуха пожевала безгубым ртом, морщинистым и твёрдым, как кора старого дуба.

– К юго-западу отсюда течёт Лесная Река. На другой её стороне лежит королевство под названием Земля Единых Людей. Лет триста назад обитатели королевства стали переплывать реку и селиться на нашем берегу. Корчевали лес, строили дома, возделывали поля. Жили по своему разумению, королей и господ над собой не имели. Вести из большого мира узнавали от охотников за пушной дичью да от торговых людей… Кто-то из них и рассказал, что законный король Всевласт смещён родным братом Любославом. И Любославу этому мало братниной короны. Он решил взять под свою руку Залесоречье, полагая, что здешний люд, разрозненный и дикий, с радостью пойдёт к нему в подчинение. А строптивых принудит к покорности один вид пик и мечей в руках королевских конников.

Так, видно, думали и солдаты. Было их немного, отпора они не ждали. А народ наш волюшку любил и с оружием ладил… Сгинули в лесах королевские конники. Любославу же не до нас стало. Сын прежнего короля, мальчик лет двенадцати-тринадцати при помощи воинов-чародеев с острова Пенноводный отвоевал у него трон. И едва усмирив дядиных сторонников, двинул пенноводнинский отряд за Лесную Реку.

У меня есть дар предчувствовать беду. Я сказала людям, чтобы бросали дома и бежали в лес, как можно дальше. Но недавняя победа кружила им головы, и они верили, что одолеют пенноводнинцев так же легко, как ленивых и беспечных вояк Любослава. Они лишь позволили мне увести детей… Когда через пять дней мы вернулись в деревню, то увидели пепелище, а посреди него – гору обгорелых трупов… Ближайшее селение, на речке Щучьей, постигала та же судьба. С тех пор мы укрываемся в лесу. Юный король Добродей хотел превратить Залесоречье в мёртвый край…

– Добродей! – фыркнул потрясённый Кешка. – Злодей он, а не Добродей!

– Ты знаешь эйкальский? – быстро спросила старуха. – Ах да, понимаю… Так вот. В Земле Единых Людей не должны проведать, что по нашу сторону Лесной Реки есть живые. Поэтому ты не сможешь уйти отсюда, куда глаза глядят. Тебе придётся остаться с нами и жить нашей жизнью. Уверяю, это не самая плохая участь… А теперь ступай. Ты голоден. Скажи, пусть тебя покормят.

Кешка поднялся, машинально запихнул медальон в карман джинсов. Старуха встрепенулась.

– Знак держи при себе! Лучше всего надень на шею и не снимай, что бы ни делал. Даже на ночь.

Длинный стол, человек на сорок, был пуст, котёл на подставке чуть в стороне – холоден. По стенкам налипли остатки бурого варева. Местные держались поодаль, следили настороженно. Если Кешка пытался встретиться с кем-то взглядом, отворачивались. Кричать – далеко, да и не хотелось ни о чём просить этих угрюмцев. Он же для них вроде марсианина. Глядят и ждут, не позеленеет ли у него кожа и не вырастут ли уши-локаторы…

Ну и чёрт с вами! Кешка совсем уже собрался поддеть пальцами со стенки котла рыхлый шматок – хоть попробовать, как под носом у него выросла чернявая бабёнка, замахнулась поварёшкой:

– Куда лапы распустил! Щас как врежу!

Голос – чисто бензопила, и сама вся в тётю Любу – такая же малорослая, грудастая. У Кешки кольнуло внутри – он же тётю Любу, получается, никогда больше не увидит…

– Ваша главная сказала, чтобы мне дали поесть, – выдавил Кешка, сглотнув подкативший к горлу ком.

– Кто сказал – Мара? – чернявая сбавила тон.

Кешка не знал, как звали старуху, но твёрдо кивнул.

– Вот ещё! Кормить мне тут всяких… Ладно, давай плошку.

– У меня нет.

– Так чего ж ты припёрся? Я тебе что, в горсть насыпать буду! Ходит тут неизвестно кто, неизвестно откуда, и без плошки ещё…

Бензопила набирала обороты. Похоже, придётся терпеть до завтра. Сядут все за стол, выползет эта Мара из своей берлоги, глядишь, и ему обломится… Живот протестующее заурчал. Но Кешка повернулся к хозяйке котла спиной. Под каким деревом ему лучше устроиться на ночлег?

– Стой! Куда пошёл? Садись, обалдуй!

Через пару минут перед ним стояла глиняная миска, до отбитых краев наполненная серо-бурыми комьями – каша с мясом, как гордо объявил тёть-Любин клон.

Каша оказалась чем-то вроде перловки, мясо – жёстким, волокнистым, с привкусом хвои и каких-то душистых приправ, всё холодное и без крупинки соли. Но Кешка слишком проголодался, чтобы привередничать. Бензопила уселась напротив, разложила на столе тяжёлые груди – бюстгальтера у неё не было, распахнутый ворот рубахи открывал глубокую впадину между двух смуглых выпуклых полушарий… Кешка уткнулся в тарелку.

– Ты, значит, пришёл с Той Стороны?

– М-м, – ответил Кешка, перемалывая зубами мясные желваки. Пусть понимает, как хочет.

– Меня Маниськой зовут. То есть вообще-то Блаженной, но все Маниськой кличут. А тебя?

Глубоко посаженные чёрные глазки блестели любопытством.