Значит, я умерла

– Это наша работа, Дейрдре. Предоставьте все нам.

– И что вы собираетесь делать?

– Проверим, была ли жена, – сказал Вильяверде. – Если найдем что-нибудь серьезное, то откроем дело.

– О первой жене вы ничего не найдете, – сказала я. – Я всю ночь не вылезала из интернета, искала любую информацию о Трэкстонах. Но не нашла ни одного упоминания о том, что Тео был женат раньше.

– Если был, то мы узнаем. Остаются еще бумажные следы.

До чего же мучительно было слышать это «если». Я выпрямилась на стуле, подозревая, что, как только за мной закроется дверь, он расскажет обо всем напарнику, и они вместе посмеются надо мной.

– У Тео есть алиби?

– Что у него есть?

– Алиби, – повторила я. – Какое?

– Он был в командировке в Таиланде, – сказал Вильяверде. – Но нам не пришлось проверять ничьих алиби, ведь смерть вашей сестры зафиксировала камера наблюдения.

Мне вспомнилась строчка из статьи: «Во время пробежки покойную неоднократно зафиксировали камеры наружного наблюдения с разных точек; в записях ничего подозрительного нет». Ну и что? Разве не мог кто-то неизвестный причинить ей вред в таком месте, которое не просматривается камерами? Что если ее сердце отказало не только из-за аритмии? Я ломала голову, как высказать свое подозрение так, чтобы не показаться копу чокнутой.

– У нас есть пленка с записью пробежки вашей сестры в то утро, на ней почти всё, от начала до конца, – сказал Вильяверде. – Мы последовательно сняли показания со всех камер, мимо которых она пробегала. Хотите взглянуть?

«НЕТ», – завопил мой мозг. Я не хотела смотреть, как умирает моя сестра. Хуже этого ничего и вообразить было нельзя. Но я согласно кивнула:

– Давайте.

Словно в трансе, я дошла вслед за Вильяверде до его стола, села, и на большом компьютерном мониторе тут же замелькала зернистая черно-белая запись – Каро. На ней был черный облегающий топ, легинсы, пышная белокурая грива собрана в хвост на затылке. На моих глазах сестра подбежала к пустынному перекрестку и встала, прижав ладонь к центру груди.

Ощущение было такое, будто я смотрю фильм ужасов, только заранее знаю, каким будет последний кадр.

– Единственное, что показалось нам странным, это что она повернула к зданию ООН, – сказал Вильяверде. – Няня ее ребенка утверждает, что она предпочитала бегать в Центральном парке. Вы не знаете, почему в то утро она побежала на юг?

– Нет, – шепотом ответила я, не в силах оторвать взгляд от экрана.

Я наблюдала за бегущей Каро, за гримасой боли на ее обычно спокойном лице. Знала ли она, что вот-вот умрет?

– Вот это самая тяжелая часть, у Стены Исайи, – заметил Вильяверде.

Каро опять прижала руку к груди, постояла так, но потом все же заставила себя подняться по лестнице и скрылась наверху.

Я боялась даже моргнуть, чтобы не пропустить чего-нибудь, и ждала, что будет дальше.

– Куда она пошла?

– Там, наверху, площадка, а потом лестница продолжается. На этой площадке слепое пятно – камеры его не видят, – прокомментировал Вильяверде. – Но она сейчас появится. Можно перемотать…

– Нет. – Я хотела увидеть все как было.

Секунды тикали. Пот тек по моей шее. Вот и Каро появляется на верхней ступеньке лестницы, выпрямляет спину, перекатывает голову с одного плеча на другое, разминая шею. Делает четыре шага и снова исчезает. Следующая камера оказалась дальше. Она показала, как сестра перелезает через какую-то изгородь высотой ей по пояс и исчезает.

– Куда она пошла? – спросила я.

– В парк. Там камер нет. Но пока она была там, эта камера никого больше не зафиксировала. – Тут детектив все же перемотал изображение вперед. – Пять минут ничего не происходит. А потом – вот это…

На экране появилась сестра: теперь она шла медленно, опустив плечи, словно старуха, прижав левую руку к груди, а правой держась за затылок. Снова исчезла. Следующая камера показала ее уже у Стены Исайи. Вдруг она прижала обе руки к сердцу, сильно вздрогнула и, описав изящный четвертной поворот вокруг своей оси, упала. Изображение исчезло, тело ударилось о каменную площадку лестницы. Видео, конечно, было без звука, но я легко представила себе этот тошнотворный стук.

– Видели, как она схватилась за сердце? – спросил Вильяверде. – В тот момент оно как раз остановилось. Потому она и упала.

– А почему она держалась за затылок?

– Голова, наверное, закружилась – из-за сердца.

– А на голове не было раны?

– Я же говорю вам – сотрясение мозга, – сказал коп. – Вы видели, как она упала? Она сильно ударилась о ступеньки.

У него на все был готов ответ, но из увиденного он и я делали разные выводы. Я была твердо уверена в одном: существовала какая-то причина, почему Каро в то утро не бегала по парку, как всегда, а выбрала другой маршрут, в сторону ООН, но никто так и не удосужился эту причину найти.

– В этой истории чего-то не хватает, – сказала я. – Зачем она вообще пошла в тот парк на верху лестницы?

– Честно говоря, я думаю, что у нее была назначена там встреча, – сказал Вильяверде.

Я чуть не задохнулась.

– Почему вы так решили?