Значит, я умерла

Его слова оглушили меня, точно внезапно налетевшая волна. Я пришел к нему с намерением узнать, что он видел; мне и в голову не приходило обвинять его в убийстве.

– Я ни в чем тебя не виню, – продолжил я. – Просто запомнил твое лицо. Я видел тебя в ту ночь, когда умерла Мирей. Ты… мне кажется, ты меня нес. Внес в самолет, где была моя сестра, Джульетта.

Он кивнул:

– Помню ее. Она была злая. Сказала: «Брось его». По-моему, она хотела, чтобы я бросил тебя прямо на пол. Но я посадил тебя в кресло и пристегнул.

– Ну вот, видишь, оказывается, я тебя еще поблагодарить должен… Пожалуйста, опусти пистолет. Я пришел не затем, чтобы навредить тебе. Мне просто нужны ответы.

Бадем так долго смотрел мне в глаза, что мне показалось, будто прошел месяц, когда он наконец, опустил пистолет. Потом закатал нижнюю часть рубахи и показал мне свой тощий торс и две дырки от пуль. То есть дырки, конечно, давно заросли, но на их месте остались сморщенные круглые шрамы, похожие на миниатюрные кратеры.

– Вот что случилось, когда я в последний раз выполнял задание Харриса, – сказал он.

Меня даже передернуло, когда я услышал имя помощника моего отца. Старик вырастил бизнес с множеством ответвлений и закоулков, а Харрис и Клаус помогали ему обстряпывать темные делишки.

– Я бы скорее с утеса прыгнул, чем стал выполнять хоть какие-то поручения Харриса.

– Наверное, и мне не стоило с ним связываться, – ответил Бадем, опуская рубашку. – Но несколько лет жизнь у меня была хорошая.

– Я ищу информацию о той ночи, когда умерла Мирей, сам я ничего не помню. Расскажи мне, что помнишь ты. Пожалуйста, не отказывайся. – В моем голосе прозвучала нотка отчаяния, и Бадем, кажется, услышал.

Он ткнул стволом в сторону дивана, приглашая меня сесть. Я опустился на ту подушку, которую недавно покинул Снупи. Хозяин скрылся в кухонном отсеке и пару минут гремел там посудой. Вернулся он уже без оружия, зато с двумя стаканами и бутылкой прозрачной жидкости. Поставив их на стол, снова пошел на кухню, откуда принес бутылку воды.

– Пил когда-нибудь раки[13]? – спросил он.

– Пил, в Стамбуле, однажды, – ответил я. – С меня хватило.

Он слегка усмехнулся:

– Раки не отрава, просто вкус у нее такой. – Плеснув в стаканы прозрачной жидкости, он разбавил ее водой. Жидкость помутнела. Бадем глотнул, поморщился. – Теперь ты, – сказал он, и я последовал его примеру. Напиток оказался горьким и бодрящим.

– Расскажи, что ты помнишь, – напомнил ему я.

– Я работал в отеле уже лет шесть или семь. Это была хорошая работа, лучшая, какая у меня была в этой стране, – начал он. – Как-то днем пришел Харрис. Сказал, чтобы ночью я был готов и ждал его звонка.

– Погоди, так Харрис был в Берлине? Мы говорим о ночи двенадцать лет назад. Тридцатого января.

– Да, это был Харрис. Обычно я выполнял спецзадания Клауса фон Штрома. Но самые опасные всегда давал Харрис.

Я наблюдал, как мутное облако клубится в моем стакане. Харрис почти всегда был рядом с отцом. А когда я позвонил отцу, он путешествовал. Правда… я не помнил, чтобы я звонил ему; это мне потом рассказали. Так за каким чертом Харрис приперся в Берлин?

– А Харрис не сказал тебе, что ты будешь делать?

– Нет. Сказал только, что будет поздно, но дело не опасное. – Мехмет глотнул еще раки. – В три часа ночи он позвонил. Я жил тогда в Шарлоттенбурге; ехать туда недолго, минут десять. Он подобрал меня, и мы поехали в Митте, район у зоопарка. Там Харрис вышел и велел ждать. Помню, ночь была морозная, а он отключил двигатель. Было жутко холодно, я ждал его целых пятнадцать минут.

Бадем уставился в свой стакан так, словно видел в нем то, о чем рассказывал.

Я пытался переварить услышанное, но не мог. Я совсем не помнил, что там был Харрис, и теперь у меня даже похолодело под ложечкой. Отец всегда посылал его подчищать всякую грязь, и неудивительно – армейские навыки подчиненного вкупе с полным отсутствием у него этики было как раз то, что нужно; но зачем Харрис взял с собой Бадема, вот чего я не понимал. Он как будто заранее знал, что случится что-то страшное…

А может, он сам помог этому страшному случиться?

– А что было потом? – спросил я.

– Вернулся Харрис, велел мне идти в дом. Только тихо, молча. Мы вместе вошли в квартиру на первом этаже. Ты был там, лежал на полу. Рядом с тобой лежала красивая девушка. – Бадем покачал головой и потер глаза ладонями. – Она была мертва. В груди у нее торчал нож. Кровь еще текла из ее тела. Прямо на тебя.

– Но ведь нож… – У меня даже горло свело, до того трудно оказалось вытолкнуть из него эти слова. – Нож был у меня в руке.

– Потому что Харрис его туда положил, – ответил Бадем. – Ты лежал в отключке. Харрис сунул нож тебе в руку и велел мне будить тебя. Я попробовал. Харрис велел не деликатничать и сам отвесил тебе пару пощечин. Но ты не просыпался. Я сказал Харрису, что не могу тебя разбудить, но он сказал, что это надо сделать, потому что в этом весь смысл – ты должен все увидеть.