«Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

За четыре дня до смерти он закрыл глаза и больше с нами не разговаривал. Его лицо было светлым и сосредоточенным, жалости оно не вызывало: оно сохраняло такое же выражение, какое было, когда отец Софроний совершал литургию. Его никто не навещал, кроме отца Кирилла, меня, отца Николая и отца Серафима. За две или три недели до смерти он созвал всех, всю братию, одного за другим, прийти и посидеть с ним около часа у него на кухне для последней беседы с ним. Но у нас четверых был ключ от его двери, и мы приходили к нему каждые несколько часов. Мы входили и говорили: „Благословите, отче“. Он не открывал глаз и не говорил ни слова, но поднимал руку и благословлял нас молча, и я понимал, что он уходит. Лично я не хотел его удерживать. Раньше я молился, чтобы Бог продолжил его старость, как говорится в литургии святого Василия Великого: „Старость поддержи“. Но в те дни я видел, что он уходит, и начал говорить так: „Господи, даруй рабу Твоему свободный вход в Царствие Твое“. Я молился словами апостола Петра, из его второго послания[33]. Я постоянно говорил так: „Боже, даруй свободный вход рабу Твоему и упокой душу его с отцами его“, — и перечислял всех, подвизавшихся с ним на Святой Горе, которых знал, начиная со святого Силуана, и за ним всех прочих.

В последний день я пришел навестить его в шесть часов утра. Было воскресенье, и я совершал раннюю литургию, а отец Кирилл с другими священниками должен был совершать позднюю (по практическим соображениям в монастыре в воскресенье совершаются две литургии). Я понимал, что ему предстояло покинуть нас в этот день. Я пошел и начал службу: часы начинались в семь, а затем следовала литургия. В продолжение литургии я произнес только молитвы возношения, так как у нас в монастыре они обычно читаются вслух; помимо прочего, моей постоянной молитвой было: „Господи, даруй рабу Твоему свободный вход в Царствие Твое“. Эта литургия поистине отличалась от всех других. В тот момент, когда я говорил „Святая святым“, в алтарь вошел отец Кирилл. Мы посмотрели друг на друга, и <…> я понял, что отец Софроний ушел. Я спросил, когда именно он преставился, и выяснил, что это было в то время, когда я читал Евангелие. Я подошел поближе, потому что отец Кирилл хотел со мной поговорить. Он сказал мне: „Причащайтесь, причастите верующих, а потом сообщите им об уходе отца Софрония и совершайте первое Трисвятое; я сделаю то же самое на второй литургии“. Так я разделил Агнца и причастился, причастил верующих и закончил литургию (не знаю, как я это выдержал). Затем я вышел из алтаря и сказал народу: „Возлюбленные братия, Христос Бог наш — знамение Божие для всех родов нашего времени, потому что в слове Его мы находим спасение и разрешение всех человеческих трудностей. Но и святые Божий также являются знамением для своего поколения. Такого старца Бог дал нам в лице отца Софрония. В его словах мы находили разрешение наших трудностей. И сейчас нам следует делать то, чему нас учит литургия, т. е. ‘воздавать благодарение’ и ‘просить’, ‘умолять’. И вот давайте воздадим благодарение Богу, Который дал нам такого старца, и давайте помолимся об упокоении души его. Благословен Бог…“ — и начал Трисвятое.