Знают ответ орхидеи

Я подошел к своему столу и набрал номер. Дождавшись пятнадцатого сигнала, повесил трубку и вновь повернулся лицом к обществу.

– Никто не отвечает. Сол, если тебе пришлась по душе эта идея, нам не понадобится весь набор инструментов – возьми только ключи. На двери парадной стоит мэнсоновский замок старого образца. В дверь ее квартиры врезан примитивный «уайетт». Ты разбираешься в этом лучше меня.

Сол поставил чемоданчик с инструментами на стол, выбрал четыре связки ключей и сунул их в карман, после чего закрыл чемоданчик. Пока он этим занимался, я достал из шкафа две пары резиновых перчаток.

– Должен напомнить вам, что осмотрительность ни в коей мере не позор для храбреца, – изрек Вульф. – Я не стану увиливать от ответственности. Сядем вместе!

– Премного вам благодарны, – поморщился я. – Если нас застукают, мы скажем, что вы умоляли нас не заниматься этим делом, сэр. Сядем без вас, чтобы как следует отдохнуть.

Мы ехали на Девятую авеню в такси и обсуждали по пути план действий, хотя обсуждать, честно говоря, было почти нечего. Выйдя из машины на Кристофер-стрит, мы прошли пешком до Арбор-стрит, свернули за угол и направились к дому номер 43. За те пять дней, что минули со времени моего первого визита, дом никто так и не покрасил. Мы вошли в вестибюль, и я нажал на кнопку рядом с фамилией Брандт. Никакого щелчка не последовало, я снова нажал на кнопку, подождал и надавил в третий раз.

– О’кей, – сказал я Солу и выглянул в приоткрытую дверь.

Арбор-стрит не Пятая авеню, так что мимо успели пройти лишь два мальчика и женщина с собакой, когда Сол окликнул меня:

– Готово, налетчик!

У него ушло на замок не более двух минут.

Он двигался впереди меня по узкой грязной лестнице. Мы условились для начала разобраться, что к чему. Потом я останусь сторожить верхнюю площадку лестницы, а он начнет раскопки. Когда мы миновали три лестничных марша, он достал из кармана связку ключей, приготовившись атаковать пресловутый «уайетт». Однако я напомнил ему изречение классика по поводу осмотрительности, которая не позорит храбреца, подошел к двери и постучал. Подождал, постучал громче, не получил ответа и посторонился, уступив место Солу.

На «уайетт» ушло больше времени, чем на замок парадной. Минуты, наверное, три. Наконец Сол управился с ним и толкнул дверь. Поскольку считалось, что я главный, ему надлежало уступить дорогу мне, но он первым перешагнул порог.

– Мама родная! – услышал я.

Я стоял рядом и смотрел во все глаза. Уже в первый мой визит передвижение по комнате требовало искусного лавирования. Теперь и оно бы нас не спасло. Табуретка для пианино стояла все там же, на проходе. Да и остальная мебель вроде бы находилась на месте. И тем не менее в комнате царил настоящий бедлам. Подушки распороты, повсюду валяются перья, книги и журналы сброшены с полок и грудами громоздятся на полу, из перевернутых цветочных горшков высыпана земля. Такое впечатление, что в квартире развлекалась дюжина пьяных орангутангов.

– Сукин сын. Грязно работает, не то что… – начал было я и осекся.

Сол увидел то же самое, и мы как по команде направились туда, обходя с двух сторон табурет для пианино. На полу возле кушетки, на которой я недавно разговаривал с Делией Брандт, лежала она сама – лицом вниз, вытянув ноги. Я присел на корточки с одной стороны от нее, Сол – с другой. Легкого прикосновения к ее плечу хватило, чтобы все понять. Она была мертва уже часов двенадцать, если не больше. Нам не пришлось искать рану – вокруг шеи жертвы была обмотана толстая бельевая веревка.

Мы разом выпрямились. Я направился к открытой двери спальни. Сол тем временем прикрыл наружную дверь. В спальне царил еще худший беспорядок: постель скомкана, из вспоротых матрацев торчит набивка, повсюду разбросана одежда, валяются прочие вещи. И даже в ванной все было перевернуто вверх дном.

Сол стоял и смотрел сверху вниз на убитую.

– Сначала он прикончил ее, а потом взялся за обыск, – заметил Пензер. – На ее теле перья из подушек.

– Да, я тоже обратил на это внимание. Он переворошил все, что мог, в спальне, ванной и даже клозете. Не оставил нам ничего, кроме одежды, которая на ней. То ли нашел, что искал, то ли его спугнули. А может, искомое слишком громоздко, чтобы она могла носить это при себе.

– Теперь у женщин одежда такая, что под ней ничего особо и не спрячешь. Так зачем трудиться и стаскивать ее с тела? Для чего ты достал перчатки? Хочешь обыскать труп?

– Нет. Ты тоже надень.

Я вручил ему перчатки и стал натягивать свои.

– Мы поищем там, где он не искал. Если, разумеется, ты не торопишься на свидание к любимой.

– На одежде отпечатки пальцев не остаются.

– А когда ты в перчатках, они не остаются вообще ни на чем.