Знак

Я приотворила потайную дверь спальни, поманила Акоса за собой, и мы нырнули в скрытые переходы дома Ноавеков. Над моей головой путеводной звездой мерцал шар с фензу, но я ступала с осторожностью: половицы были старыми и рассохшимися, а из опорных балок в самых неожиданных местах торчали кривые гвозди. Притормозив перед развилкой, я ощупала балку в поисках вырезанных на ней знаков. Зарубка слева показывала, что коридор ведет на первый этаж. Нащупав рубашку Акоса, я потащила парня к левому ответвлению. Он поймал меня за запястье, и мы, сцепив пальцы, зашагали вперед. Я надеялась, что скрип дерева заглушит мое порывистое дыхание.

Мы приблизились к комнате Изыскателей неподалеку от Оружейной, где я когда-то впервые увидела Керезетов. Нажав на панель, я сдвинула ее так, чтобы мы могли протиснуться в щель. В комнате царил полумрак, и окруженные голограммами Изыскатели, стоявшие в ее центре, нас не заметили. Кое-кто измерял расстояние с помощью тонких световых рулеток, а кто-то диктовал координаты, сверяясь с экранчиками на запястьях.

Тем не менее я из гордости выпустила руку Акоса.

Изыскатели были заняты калибровкой модели галактики. После аккуратной сверки их ждала новая задача: анализ движения Тока. Его отливы и приливы указали место очередных раскопок.

– Это модель галактики, – прошептала я.

– Галактики? Но здесь – только наша Солнечная система.

– Не забывай, мы, шотеты, – странники. Мы летали далеко за пределы нашей системы, но не нашли там планет, пригодных для обитания, только звезды. Насколько нам известно, эта Солнечная система – единственная в галактике.

Модель представляла собой громадную голограмму. В центре сияло Солнце, по краям плыли осколки Луны. Модель выглядела вполне материальной, до тех пор, пока кто-нибудь из Изыскателей не пересекал ее насквозь, чтобы сделать какой-нибудь замер, в результате чего голограмма плавно изменялась. Передо мной проплыла наша «планета» – она напоминала пузырь, заполненный густым белым паром. Ближе всех к Солнцу вращалась станция Ассамблеи: корабль, гораздо крупнее нашего побывочного судна, политический центр галактики.

– После того как будет уточнен апоцентр Отира, модель можно считать завершенной, – внезапно произнес тощий Изыскатель. – Еще один-два изита.

У него были сутулые плечи, словно он пытался свернуться в шар, тем самым защитив сердце.

Изит, сокращенно – ИЗ, – единица измерения, равная примерно ширине моего мизинца. Иногда, когда под рукой не было лучевой рулетки, я измеряла предметы собственными пальцами.

– Потрясающая точность, – отозвался коротышка с круглым, подрагивающим животиком. – Один-два изита, значит? Ты серьезно? Это все равно что сказать «одна-две планеты».

– Одна тысяча четыреста шестьдесят семь изитов, – сказал тощий. – Как будто для Тока есть разница.

– Ты никогда не мог понять тонкости нашего искусства, – заметила женщина, широкими шагами направляясь прямо к «Солнцу».

Я поняла, что она хочет измерить расстояние до Отира, – планеты, ближе других расположенной к центру галактики.

Женщина являла собой воплощение строгости – от жесткой линии коротких волос, обрамлявших лицо, до накрахмаленного воротничка блузки. Изыскательница вошла в «Солнце», и ее на мгновение окутал золотистый свет.

– Но это – искусство, хотя кое-кто считает его ремеслом. Мисс Ноавек, какая честь для нас! Вы к нам с… приятелем?

Обратившись ко мне, женщина даже не посмотрела в мою сторону, она слегка наклонилась и ткнула лучом рулетки в какую-то точку на экваторе Отира.

Другие Изыскатели наконец-то заметили меня. Некоторые из них подпрыгнули на месте и дружно попятились, хотя находились уже дальше некуда. Если бы они знали, чего мне стоило не вопить от боли, катаясь по полу, они бы, наверное, не стали дергаться и волноваться.

– Я здесь со слугой, – ответила я. – Продолжайте, мне просто нравится за вами наблюдать.

Изыскатели вернулись к своей работе, но непринужденная болтовня прекратилась. Прислонившись к стене, я сцепила руки за спиной, вонзив ногти в ладони. Однако едва Изыскатели активировали голограмму Тока, я напрочь забыла о паутине, натягивающейся под моей кожей.

«Ток» заструился среди «планет» подобно туманному змею. Коснувшись каждой из них – и входивших в Ассамблею, и расположенных у края, – он уплотнился и образовал нечто вроде ленты, опоясывающей Солнечную систему. Его свет мерцал, местами он делался столь ярким, что на него больно было смотреть, местами – тусклым, как сизая дымка.

Когда я была маленькой, Отега приводила меня сюда, чтобы рассказать о подготовке к Побывке. Изыскатели проводили тут дни и ночи, изучая малейшие колебания Тока.

– Рядом с нашей планетой яркость и цвет токотечения всегда насыщеннее, – объяснила я Акосу. – Шотетские легенды гласят, что он трижды обвивает планету, именно поэтому наши предки и решили поселиться именно здесь. У других планет интенсивность Тока колеблется, причем четкой закономерности не просматривается. Каждый сезон мы, следуя его указаниям, находим определенную планету, приземляемся там и копаемся в мусоре.

– Зачем? – прошептал Акос.