Знак

Моя смуглая кожа и крепкое телосложение достались мне от матери – от ветви Радиксов, дальним родственником которых являлся злополучный Кальмев Радикс, убитый Акосом.

Люди на портретах были облачены в богатые наряды, на их лицах застыли любезные улыбки.

Ризек и все, кто смог пробиться на трибуны арены, уже сидели на своих местах. До нас с Акосом доносились возбужденные голоса. Во время Побывки дуэли были запрещены, но арена для тренировок и представлений на корабле имелась. Мой брат объявил, что поединок состоится сразу после его речи, но до начала пиршества.

В конце концов, ничто так не возбуждает аппетит шотетов, как дуэль со смертельным исходом.

– Та женщина сказала правду? – спросил Акос. – Насчет тебя и ее отца?

– Да, – ответила я, решив, что лучше не врать.

Но лучше мне не стало, скорее наоборот.

– Как Ризек заставляет тебя делать то, что тебе не по нраву? У него что-то есть против тебя, да?

Внезапно дверь распахнулась. Я вздрогнула, подумав, что мне пора выходить на арену, но поняла, что ошиблась. Сюда пожаловал Ризек.

Брат прикрыл за собой дверь и встал аккурат под своим портретом.

Ризек на картине, круглощекий и прыщавый, совершенно не походил на Ризека нынешнего.

– Чего тебе нужно? – осведомилась я. – Ну, помимо публичной казни, которую ты организовал, не посоветовавшись со мной.

– А что бы изменилось, если бы я с тобой посоветовался? Мне бы пришлось выслушивать твои протесты и напоминать тебе о твоей глупой доверчивости, едва не стоившей мне оракула, – и Ризек кивнул на Акоса. – Затем я предложил бы тебе поединок на арене в качестве возмещения ущерба, и ты бы согласилась.

Я прикрыла глаза.

– И еще, сестричка… пожалуйста, не бери с собой нож.

– Не брать нож? – воскликнул Акос. – Но ее ведь зарежут в мгновение ока! Ты хочешь, чтобы она погибла?

«Нет, – подумала я. – Ризек хочет, чтобы я ее убила, но не ножом».

– Кайра сама знает, что к чему, – ответил Ризек. – И понимает, что случится, если я не получу желаемого. Удачи, сестренка.

И он удалился.

Ризек прав. Я уже разгадала его намерения. Мой брат стремился впечатлить шотетов. Пусть зрители увидят, что тени токодара могут не только причинять боль, но и убивать.

Скоро я стану не только Плетью Ризека, но и Топором Ризека.

– Помоги-ка снять броню, – пробормотала я.

– Что ты несешь?

– Хватит задавать вопросы! – рявкнула я. – Помоги мне!

– Ты собираешься драться без брони? Но тогда она с тебя шкуру спустит!

Я взялась за первый ремешок. Мои пальцы огрубели, но и ремешки оказались затянуты настолько туго, что мне пришлось нелегко. Я принялась лихорадочно дергать их туда-сюда, пытаясь ослабить. Акос накрыл мою ладонь своею.

– Нет, – ответила я. – Мне не нужны ни броня, ни нож.

На костяшках пальцев скопились тени.

Я приложила огромные усилия, чтобы никто не узнал о том, что случилось с моей матерью и какова была моя роль.

Но Акос будет исключением из правил – ведь он уже и так пострадал. Пусть лучше он никогда не посмотрит на меня с симпатией, чем поверит в мою ложь.

– Рассказать, как умерла моя мать? – захохотала я. – Я дотронулась до нее, вогнав в ее тело весь свой свет и всю свою боль! Я разозлилась и не хотела идти к очередному докторишке с его очередными бессмысленными снадобьями от моего токодара. Она мечтала помочь мне, а я закатила истерику и убила ее, – я слегка сдвинула наручи на левой руке и показала свой первый знак смерти – кривой шрам пониже локтя. – Его мне вырезал отец. Он возненавидел меня, но… был горд, – я запнулась. – Теперь понимаешь, почему Ризек бывает настроен против меня? – Я опять рассмеялась, на сей раз – сквозь слезы.

Я наконец расстегнула последний ремешок, стянула броню и со всей силы швырнула ее о металлическую стенку. Грохот в тамбуре был оглушительным. Неповрежденная броня покатилась по полу. Даже форму не потеряла.

– Я отняла у брата его любимую матушку, и не только у него – у всех шотетов! – выкрикнула я. – Это я виновата, я! А заодно я отняла ее у себя!

Наверное, было бы проще, если бы Акос посмотрел на меня с презрением или отвращением. Однако он взял меня за обе руки, и его ладони уняли мою боль. Но я вырвалась и выбежала на арену. Не желала я никакого облегчения. Я все это заслужила.

При виде меня толпа взревела. Черный пол арены сверкал: его, похоже, специально натерли перед боем.

Я уставилась на отражение своих ботинок с расстегнутыми пряжками. Арену окружали ряды металлических скамей, плотно облепленных людьми. Лица шотетов сливались в полумраке. Лети, в броне и тяжелых ботинках с железными носами, потряхивала руками, разогревая мышцы.

Я сразу, как следует тому, кто предпочитает «путь разума», оценила противницу. Итак, она – на голову ниже меня, мускулистая, светлые волосы предусмотрительно увязаны в тугой пучок, явно идет по «пути сердца», а значит, будет быстра и ловка в те несколько секунд, что продлится наш бой.

– Ты не потрудилась надеть броню? – ухмыльнулась Лети. – Прекрасно!

Вот именно.