Знак

– Быть такого не может! – вырвалось у меня.

– А почему, сестричка? – Ризек выгнул бровь. – Потому, что никто прежде не смог потягаться с судьбой? – Он вцепился в спинку кресла. – Ты сомневаешься во мне, Кайра? А ведь именно я обману свою собственную судьбу! Я, Кайра!

Он был в гневе.

– Да разве я в тебе сомневаюсь, Ризек? – заюлила я. – Просто никогда не слышала, чтобы такое кому-нибудь удавалось.

– Ничего, еще услышишь! – рявкнул он с перекошенным лицом. – И ты мне поможешь.

Мне вдруг припомнился Акос, благодарящий меня за то, что я обставила его каюту.

Он так спокойно держал меня за руку. И смеялся, когда мы гонялись друг за дружкой под синим дождем. Это были первые радостные минуты, которые я испытала после смерти матери. И мне хотелось, чтобы их было больше. А вот всей этой мерзости – меньше.

– Нет, – ответила я Ризеку. – Ничего подобного я не услышу.

Его угрозы рассказать шотетам об истинной причине смерти нашей матери, меня уже не пугали. Ризек допустил ошибку: признался, что ему нужна моя помощь. Я закинула ногу на ногу и сцепила руки на колене.

– Прежде чем ты примешься угрожать мне, Ризек, помолчи минутку-другую. Ты ведь не хочешь рисковать и потерять меня, правда? Ты же сделал все, чтобы меня боялись, верно? Не думаю, что ты будешь делать глупости…

Так вот в чем таился смысл нашей с Лети дуэли: демонстрация силы Ризека. Но в действительности сила принадлежала мне.

Ризек с детства учился подражать отцу, а тот прекрасно умел скрывать чувства. Считал, что выражение эмоций делает его уязвимым. Понимал, что, где бы он ни находился, за ним всегда наблюдают. За долгие годы Ризек существенно развил свое мастерство, но, разумеется, еще мог совершенствоваться.

Под моим пристальным взглядом его лицо искривилось в гримасе злобы… за которой легко просматривался страх.

– Ты мне не нужна, Кайра, – процедил Ризек.

– Ложь, – усмехнулась я, поднимаясь с кресла. – Впрочем, если бы это и было правдой, не забывай, что я могу сделать… по-сестрински пожав тебе руку.

Я показала ему свою ладонь, пожелав, чтобы тени поднялись на поверхность. В кои-то веки они послушались меня, рябью пробежали по телу и на мгновенье, как черные нити, опутали каждый палец. Ризек завороженно смотрел на мою кожу.

– Я продолжу играть роль верной сестры и одновременно – чудовища, но с одним условием. Я никогда и никому не буду причинять боль – я имею в виду по твоему приказу.

И я направилась к двери. Мое сердце колотилось.

– Будь осторожна, – прошипел Ризек мне вслед. – Как бы тебе не пришлось пожалеть о сказанном.

– Хватит тебе, – фыркнула я, не оборачиваясь. – Кого-кого, а меня болью не напугаешь.

– Как и меня, – дребезжащим голосом парировал Ризек.

– Неужто? – Я обернулась. – Тогда возьми меня за руку.

Я протянула ему исчерченную тенями ладонь, поморщившись от боли. Ризек не сдвинулся с места.

– Что и требовалось доказать, – хмыкнула я.

Вернувшись в каюту, я застала Акоса сидящим на кровати с книгой по эльметахаку. Между страницами светился синхропереводчик. Акос посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей. Шрам, идеально обводящий скулу, еще не побелел окончательно. Со временем он сделается таким же блеклым, как светлая кожа Акоса.

Я прошла в ванную и, набрав в раковину воды, принялась умываться.

– Что он с тобой сделал? – спросил Акос, появившись у меня за спиной.

Я последний раз плеснула в лицо водой, низко склонившись над раковиной. Капли, стекая по векам и щекам, падали вниз. В воде дрожало мое отражение с широко распахнутыми глазами и сжатыми губами.

– Ничего, – сказала я с натянутой улыбкой, сняла со стойки полотенце и вытерла лицо. – Я ему не позволила. Он пытался припугнуть меня, а я припугнула его в ответ.

Паутина Тока сгустилась и смахивала на чернильные кляксы.

Я побрела в комнату, плюхнулась на стул и засмеялась. Смеялась от всего сердца, до тех пор, пока мне не стало жарко. Наконец-то я сумела постоять за себя. Я загнала Ризека в угол. Тугой клубочек стыда, поселившийся в моей груди, чуть-чуть ослаб. Я перестала быть покорной соучастницей.

– Ты о чем? Что это значит? – проговорил Акос, присаживаясь напротив.

– Ризек оставит нас в покое. Я… – произнесла я и осеклась, – не знаю, почему мне так…

– Ты только что угрожала самому могущественному человеку в стране, – Акос поймал мои пальцы. – Любой бы на твоем месте спятил от страха.

Его кисти были ненамного больше моих, разве что суставы потолще, да на тыльной стороне ладоней отчетливо проступали сухожилия. Под кожей светились бледно-голубые вены. Слухи о тонкокожести тувенцев оказались правдивы, однако неженкой и трусом Акоса назвать было нельзя.

Я высвободила свои пальцы из руки Акоса. Теперь, когда Ризек убрался с дороги, а Акос, напротив, был здесь, я задумалась о том, как будут проходить наши дни. Я привыкла находиться в одиночестве во время Побывок. На плите еще оставались пятна с прошлого сезона, когда я по вечерам пыталась готовить еду, экспериментируя с инопланетными продуктами. Получалось у меня, если честно, неважно: повар из меня – никудышный.