Знак

– Нет. Она отлично умеет врать, – ответила та, пытаясь дрожащими пальцами вытащить тугую пробку из пузырька с обезболивающим. – Отныне над тобой нависла беда, ты понимаешь, Акос? Над всеми нами…

Справившись с пробкой, она поднесла пузырек к губам Акоса. Он вполне мог бы попить и сам, но не стал настаивать, а послушно раскрыл рот.

– А я никогда и не был в безопасности. Как и ты, кстати, – возразил Акос.

Что же так обеспокоило, не поведение же Ризека?

– Странно, что он хотел использовать меня…

Ноги Кайры уперлись в его колени. Лица Акоса и Кайры оказались на одном уровне. Она была настолько близко. Такое иногда случалось во время тренировок, когда Кайра хохотала, сбив его с ног. Но теперь все было иначе. Совершенно иначе.

Кайра не смеялась. От нее привычно пахло травами, которые она жгла, чтобы избавиться от запаха горелой пищи в каюте, и бальзамом для волос, которым пользовалась, чтобы их распутывать. Кайра положила руку на плечо Акосу и провела трепещущими пальцами по его ключице. Не глядя в глаза, легонько толкнула ладонью в грудь.

– Возможно, ты, – прошептала Кайра, – единственный, кого Ризек может использовать против меня.

Она взяла его за подбородок и быстро поцеловала. Ее губы оказались теплыми и влажными от слез, зубы коснулись его рта. Акос не дышал. Наверное, он забыл, как это делается.

– Не волнуйся, ничего подобного больше не повторится, – пообещала Кайра и скрылась в ванной.

20. Кайра

На следующий день я, как мне и полагалось, присутствовала на казни Зоситы Сурукты. Событие привлекло множество любопытных – то была первая официальная церемония со времени окончания Праздника Побывки.

Я стояла поодаль, вместе с Васом, Айджей и Акосом, пока Ризек произносил длинную речь о верности, нерушимом шотетском единстве, зависти всей галактики и тирании Ассамблеи. Возле Ризека находилась Има, она держалась рукой за перила, отбивая ноготками какой-то веселенький ритм.

Ризек поднес нож к горлу Зоситы, и я с трудом подавила слезы.

Зосита рухнула на пол. Толпа взревела. Я закрыла глаза.

Первое, что я увидела, открыв их вновь, была рука Имы, вцепившаяся в перила. Одежду Ризека заливала кровь. Где-то в беснующейся толпе Тека прижимала ладонь ко рту.

Кровь лужей растекалась вокруг тела Зоситы, как когда-то кровь отца Акоса – да и других людей тоже. Меня вдруг охватило ощущение нереальности, неправильности происходящего, словно я надела слишком тесную рубашку и не могла ее снять.

Однако я с облегчением осознала, что еще способна чувствовать.

По всему погрузочному доку были разложены стопки серых комбинезонов, складированные строго по размерам. Оттуда, где я стояла, они напоминали ряды булыжников. Комбинезоны были водонепроницаемыми, сшитыми специально для Побывки на Пите. У задней переборки дока виднелись кучи таких же водонепроницаемых масок, защищающих глаза от воды. Старые запасы, еще с прошлых Побывок, но свое дело они делали.

Побывочный челнок Ризека с гладкими золотыми крыльями ожидал у выпускного шлюза. Он доставит Ризека, меня, Иму, Васа, Айджу, Акоса и еще нескольких человек на поверхность Питы для политических игр с тамошними властями. Ризек намеревался «установить дружеские отношения», читай – заключить союз. И получить военную помощь, разумеется. У Ризека – настоящий талант к подобным вещам.

Отец на такое не был способен, вероятно, брат унаследовал дипломатический дар от матери.

– Пора, – произнес Акос за моей спиной.

Он не оправился до конца: морщился, поднося чашку ко рту, с трудом присаживался на корточки, поднимая упавший предмет, вместо того, чтобы просто наклониться.

При звуке его голоса я вздрогнула. Несколько дней назад, целуя Акоса, я не сомневалась, что избавлюсь от непонятного чувства, выяснив, каков Акос на вкус… Но стало только хуже. Я узнала, на что это похоже и… сгорала от желания.

– Да, – ответила я.

Мы, плечом к плечу, спустились по лестнице в погрузочный док. Транспортный челнок сверкал в ярком свете ламп, будто стекло в лучах солнца. На глянцевом боку сияла надпись «Ноавек». Несмотря на впечатляющий внешний вид, внутри было скромно, как и на остальных транспортниках: крошечная уборная и камбуз располагались в хвосте, по бортам салона размещались откидные сиденья с ремнями безопасности, на носу – пилотская рубка.

Летать меня научил отец: это было единственное, что мы с ним делали вместе. Для того чтобы мой токодар не нарушал работу механизмов, я надевала плотные перчатки.

Кресло пилота оказалось чересчур велико для ребенка, и отец усаживал меня на подушку. Учитель из него был тот еще! Он то и дело орал, если я ошибалась, зато когда выполняла очередное задание правильно, говорил, что я молодец, и твердо кивал, словно пригвождая похвалу к месту.

Отец погиб во время Побывки, когда мне исполнилось одиннадцать. Тогда отца сопровождали только Вас и Ризек – на них напали пираты, и им пришлось прорываться. Ризек с Васом вернулись, привезя с собой в банке глаза побежденных врагов, Лазмет Ноавек – нет…

На полпути к кораблю нас догнал Вас.