Знак

– И какое?.. – поинтересовался Век, поднося к губам стакан.

На его пальцах сверкали гладкие кольца. И зачем он их носит?

– Мой слуга показал себя настоящим шотетом. Он – отличный боец и знает толк во всем, что отличает нас от остальных. Его способность усваивать нашу культуру потрясает.

– Именно то, о чем я вам и говорила! – воскликнула Има. – Вот оно – несомненное свидетельство того, что с нашей кровью передается историческая и культурная память! Когда люди с идеальным знанием откровенного языка, которых мы якобы взяли в плен, попадают в наши земли, то они сразу же понимают, где находится их настоящая родина.

А Има умело притворялась истинной патриоткой.

– Да, занятная теория, – промычал Век.

– Нельзя забывать и о преступлениях против нашего народа со стороны, скажем так, влиятельнейшей планеты галактики. Вторжение на нашу территорию, похищение детей, насилие, а то и убийства шотетских граждан, – Ризек поморщился и склонил голову. – И я говорю не о питайцах, с которыми нас связывают давние дружеские отношения. Однако нам бы хотелось получить репарации от Туве.

– А ведь именно шотеты убили одного из оракулов Туве и похитили другого, – вымолвил Век, постукивая кольцами.

– Огульные обвинения! – с жаром возразил Ризек. – Что касается причины, по которой старшая тувенская предсказательница покончила с собой, остается лишь гадать об этом. Нам неизвестно, чем руководствуются оракулы.

Брат, очевидно, взывал к знаменитой питайской рассудительности. Оракулов здесь не жаловали, считая их безумцами, пытающимися перекричать грохот волн. Век задумчиво постучал пальцем по краю стакана.

– Мы обсудим ваше предложение, – нехотя произнес он. – Может статься, мы найдем нечто общее между нашей планетой и вашей… нацией.

– Нация, – просиял Ризек. – Да, именно этого мы и добиваемся. Чтобы нас признали нацией и независимым процветающим государством, способным самостоятельно позаботиться о будущем.

– Извини, – перебила я Ризека, легонько касаясь руки брата и надеясь, что мое прикосновение ужалило его. – Пойду возьму еще один коктейль.

– Конечно, Кайра, – ответил Ризек.

Отходя, я услышала, как он говорил Веку:

– Токодар причиняет моей сестре постоянную физическую боль, но мы, к сожалению, не нашли подходящего лекарства. Иногда ей получше, а иногда…

Я постаралась убраться от них подальше. Меня мутило. Мы прибыли на Питу из-за моего брата: Ризек нуждался в мощных и хорошо вооруженных союзниках. И я только выполнила ту задачу, которую Ризек возложил на меня…

Оружие требовалось Ризеку для войны с тувенцами, а вовсе не для того, чтобы добиться независимости, как он расписывал Веку. Я не могла смотреть Акосу в глаза, зная, что помогла брату сделать еще один шаг навстречу войне с Туве.

Раздался низкий рокот, похожий на гром. Сначала я решила, что мы слышим грохот шторма, но это было невозможно: от поверхности нас отделяла толща воды.

Окружающие расступились, и я увидела группу музыкантов. Почти все светильники мягко погасли, и теперь лампы озаряли только оркестр. Музыканты уселись за столики, на которых уже лежали заранее приготовленные инструменты – вроде тех, что продавались на нашем шотетском рынке – только побольше и сложнее. Они поблескивали в неярком свете, панели шириной с пол-ладони отливали перламутром.

За громом последовал треск, напоминающий разряд молнии. В этот момент вступили все исполнители. Извлекаемые ими звуки вызывали в памяти легкий шорох дождя, звон капели или рокот прибоя, накатывающего на несуществующий берег. Зал наполнился журчанием и плеском воды. Черноволосая питаянка справа от меня начала раскачиваться, прикрыв веки.

Я невольно посмотрела на Акоса, державшего в руках два пустых бокала. Он чему-то рассеянно улыбался.

«Я обязана вытащить тебя отсюда, – подумала я. – И вытащу».

21. Акос

Комната оказалась неуютной и холодной. Акосу не спалось. Они с Кайрой всегда спали в разных каютах за закрытыми дверями, и он не знал, что во сне она скрежещет зубами, непрерывно стонет и бормочет.

В итоге Акос целую ночь не смыкал глаз, ожидая, когда же она наконец успокоится. Бесполезно. Вдобавок все его мышцы затекли и поднывали, и ему никак не удавалось улечься поудобнее.

Никогда прежде ему не приходилось бывать в такой комнате. Серые полы, блеклые стены, кровати без спинок с белыми простынями. Хорошо, хоть окно есть. Ранним утром, когда свет вернулся в мир, Акос разглядел лабиринт поддерживающих город подводных эстакад, покрытых тиной и обвитых желтыми водорослями. Между питайцами и тувенцами было что-то общее: оба народа жили в местах, где жить было невозможно.

В предрассветные часы Акос попытался забыть мучительный вопрос: почему он не отстранился, когда Кайра его поцеловала? Ведь девушка не застала его врасплох. Она наклонялась медленно, ее теплая рука упиралась ему в грудь, словно отталкивая. Но он не сдвинулся с места, а сейчас не мог избавиться от воспоминаний.

«Наверное, мне это даже понравилось», – подумал он, засовывая голову под кран в ванной.