Знак черепа

— Да пусть он теперь хоть повесится, этот Левисон, — пожал плечами сэр Ричард. — Впрочем, я и сейчас относился бы с осторожностью к обвинениям в его адрес, поскольку у нас нет прямых доказательств. Джекобс — опытный моряк, это явствует из его послужного списка. И пока что мы командуем им, а не наоборот. Плохо, что отплытие задерживается, но мы просто обязаны преодолеть все трудности и первыми достичь острова. Я допросил Фентона и не сомневаюсь, что он ничего не сказал Симпкинсу. Письмо Пайка не содержало ничего конкретного. Карта и координаты — у нас, так что нашим противникам — если таковые существуют — остается довольствоваться лишь общими представлениями о местонахождении острова.

— Но зачем тогда Симпкинс нанимал матросов? — не унимался я. — И откуда у него такие деньги?

— Пайк дружил с Симпкинсом еще до нашего знакомства; возможно, он в пьяном виде выболтал ему больше, чем помнит, хотя он и клянется, что никому ничего не говорил. Но точные координаты хранились у Фентона, а тот не имел ничего общего с Симпкинсом.

— Я не слишком полагался бы на клятвы этих негодяев, — возразил я. — Но как бы там ни было, мы должны постараться поскорее выйти в море. Погрузка идет полным ходом. Остается только набрать где-нибудь недостающую часть команды. В Плимуте немало моряков, падких на приличное жалованье. Но нам необходимо найти первоклассного квартирмейстера, который мог бы выполнять обязанности второго помощника. Вы уверены, что мы не сможем избавиться от Джекобса?

— Уверен, так как имя капитана указано в условиях фрахта, а другого подходящего судна сейчас не найти, не говоря уже о потере времени при вынужденной перегрузке продовольствия и снаряжения. Я попробую обратиться за помощью в найме к моим друзьям-негоциантам, а вы поищите на берегу и на причалах. Промедление может нам дорого стоить!

В выражении лица сэра Ричарда явственно проглядывали тревога и беспокойство, а в его действиях было больше целеустремленности, чем он проявлял до сих пор. С получением нужных денег он, казалось, обрел некую свободу от Саймона, — ибо в существовании какой-то зависимости от него я ни секунды не сомневался.

Весь день я потратил на поиски моряков, обладающих опытом и добрым именем, но безрезультатно. В таком деле, как наше, команда особенно нуждалась в дисциплине, которая в первую очередь зависела от квартирмейстера, распределяющего вахты и командующего людьми. И в то же время с каждым упущенным часом отсрочка становилась для нас все более угрожающей. Я представлял себе, как Саймон снаряжает более быстроходное судно, и видел его печально-насмешливую улыбку, предполагая — и надеясь! — что он лично примет участие в путешествии.

Если мои надежды оправдаются и мы встретимся, то у меня к нему имелся свой собственный счет. С Картером я рассчитался, но оставался Симпкинс, который плюнул на меня, когда открывал люк в желобе, — а ведь за спиной трактирщика незримо стоял Саймон, в чем я был так же твердо уверен, как если бы видел его воочию.

К исходу дня у нас все еще не хватало шестнадцати моряков до полного комплекта, который должен был составлять человек сорок. Фентон и Пайк предложили свои услуги в качестве вербовщиков, но я не мог доверять их выбору. Фентону выплатили его две тысячи гиней, и он нашел им достойное применение в ближайших тавернах. Питер не спускал глаз с обоих пиратов, не отходя от них ни на шаг ни днем ни ночью, хоть я и не видел в этом особой необходимости: алчность должна была удерживать их возле нас прочнее любой привязи. По заключенному между нами договору Фентону следовало полтора процента от стоимости сокровищ, Пайку — два, мне — два с половиной, а остальное, за вычетом расходов на экспедицию, полагалось разделить между собой Фрэнку Маддену и сэру Ричарду.

Ближе к полуночи я предпринял еще одну попытку обойти прибрежные таверны в расчете на то, что к этому времени в них прибавляется посетителей и их завсегдатаи становятся более склонными к подписанию контрактов. Однако ничего подходящего я в них не обнаружил, пока не дошел до последнего и самого популярного из подобных заведений — таверны «Обросший Якорь». Яркий свет, льющийся из широко раскрытых окон, падал на булыжную мостовую узкой улицы, и меня еще на подходе приветствовал громкий хор поющих голосов, среди которых я различил голос Запевалы Сэма:

— От грешной земли матросы ушли
в пучину бушующих вод,
и там, в глубине, на сумрачном дне
безмолвный ведут хоровод.
И помнят они, как в прежние дни
судьба им сулила успех:
любовь — для одних, вино — для других
и вечную радость для всех…

Слегка удивляясь странной склонности пиратов к балладам, предсказывающим их собственную судьбу (хоть и восхваляющим заодно их подвиги и бесстрашие), я проскользнул внутрь под одобрительные возгласы и стук кружек по столам, что заменяло здесь аплодисменты.