ЗНАК ВОПРОСА 1995 № 01

Праздник есть всегда момент приобщения к тому, что отсутствует в обыденной жизни, это выход за привычную нам реальность, будто мы ненадолго меняем и сферу своего обитания, и собственный лик, хотя внешне все остается прежним. И здесь мы сталкиваемся с чисто личностным переживанием иной реальности, но в этом случае такое переживание достигается за счет толпы и вместе с толпой. В ритуале архаического праздника, который в трансформированных формах дошел и до наших дней, человек становится способным видеть вторую, истинную реальность жизни, более важную, чем первую, внешнюю и доступную всем. В серость профанного, обыденного существования входит что-то необычное, явственно священное для человека, то, что сбивает ритм неспешного протекания жизни, в результате чего все как бы меняется местами. По древним легендам в дни праздников боги и духи спускались на землю, и люди могли непосредственно соприкасаться с ними, а это значит, что Небо приходило на землю. Происходила инверсия — земля в этот миг становилась Небом.

Все это имеет прямое отношение к особому характеру ритуализации в ушу. Прежде всего обратим внимание, что практически на протяжении всей своей истории ушу было связано с народными или дворцовыми праздниками, ни одно такое событие не обходилось без массовых выступлений бойцов, причем зачастую эти демонстрации, в которых принимали участие даже зрители, становились кульминационным моментом всякого деревенского праздника. Ранний боевой ритуал в Китае носил особый священный смысл, воздействуя на психику участников. Разумеется, со временем его вид значительно изменился, но сама суть временного изменения сознания («просветления») сохранилась и до сих пор. Проследим, как это происходило на практике.

Одним из самых ранних празднично-ритуальных действий такого рода был боевой танец, участники которого надевали на себя маски или шлемы с рогами быка и нападали друг на друга. Этот танец в честь одного из рогатых божеств назывался «игры Чию». В таком виде празднично-ритуальные единоборства существовали еще в VI–III веках до нашей эры и были в немалой степени связаны с охотничьей магией.

Интересно, что из этого ритуала выросла целая система борьбы, называемая «цзюэди» — «столкновение рогами» или «цзюэдиси» — «празднество цзюэди», однако уже с начала нашего времени никто не придавал никакого значения смысловому содержанию названия и не связывал его с реальными «рогами». Правда, сами участники завязывали волосы на голове в косички наподобие небольших рогов, как размытый отголосок какого-то древнего таинства, смысл которого давно позабыт. Сегодня борцы японского сумо, в которое эволюционировало китайское цзюэди, заплетают иногда волосы наподобие небольших рогов.

Праздник требует полного единства всех его участников, здесь нет ни наблюдателей, ни актеров, они все становятся едиными в общем теле праздничного ритуала. В этом исток всеобщности праздничных боевых искусств: никто не мог оставаться безучастным. В сознании человека индуцировались какие-то токи, заставляющие его встать в общий круг участников, не случайно народные празднества заканчивались массовыми оргиями вне зависимости от статусов участников.

Но при обретении ощущения единства возникает и чувство взаимопроникновения, взаиморастворения, когда у толпы есть единый мозг, единый ритм, единая мысль и единый способ ее реализации. Благодаря этому боевые искусства накладываются на танцевально-ритуальную форму своего выражения, где «рифмуются» и бой, и тренировка, и танец, и даже стихотворное скандирование. Так наступает созвучие, влекущее за собой уже эстетическое осознание праздничного действия.

Праздник объединяет людей единым порывом, здесь спадают регулирующие установки и сковывающие рамки культуры, а в силу вступает иная культура — культура богов и духов, с которыми и соотносились участники ранних боевых ритуалов. Все боевые тренировки при императорском дворе еще в XII–XIII веках проходили под музыку, ритмизированную ударами барабанов, в виде танца-спектакля, где каждый участник знал свою роль и менял «статус».

Народные праздники боевых искусств и сегодня сохранили с древнейших времен эту необузданность действия и раскрепощенность мысли, не оставляя никого вне действия. В одной из хроник описывается та удивительная обстановка, которая царила на таких праздниках, когда воины «то обеими руками вращали парные мечи, а то демонстрировали совершенство в упражнениях с двусторонним трезубцем; то бросались влево, то бежали вправо, а то вращали телом и конечностями, извиваясь, будто вьюнок вокруг дерева».