ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

Снова стоп! Перед нами еще один зигзаг изменчивых вкусов — намеренное нарушение устоявшихся представлений о красоте и даже уродование. В приведенных примерах оно выразилось в срыве «прелестных лент» и бритье женских голов, которое казалось ужасным бедняжкам, обреченным на сию процедуру… Но… подобное случалось неоднократно, причем не только в истории России, которую стало модным рисовать средоточием всяческих зол. Так, есть сведения о том, что стоило одному европейскому монарху после ранения в лицо сбрить бороду и усы, как следом начали бриться другие. Поначалу это могло показаться столь же ужасным, как и бритье женских головок. Особенно в России, где самому Петру Великому пришлось с державной энергией заняться ликвидацией старомодных бород. Показательно, что даже привычный со школьных лет «символ передовых взглядов» — Чацкий — персонаж послепетровских времен с сарказмом поминал «смешные, бритые, седые подбородки».

Но ничего, прижилось. И бритое мужское лицо — будь то рекламно-ковбойский профиль курильщика «Мальборо» или портрет седеющего мужчины — уже не выглядит ни непривлекательным, ни смешным. Иными словами, движение к прекрасному, красивому и привлекательному может начинаться с уродования данного природой или просто привычного. Причем, порою то, что воспринимается, как украшения, хотя и весьма странные, может, вероятно, иметь изначально совсем другое назначение.

Мы уже говорили с вами о достаточно хорошо известных «украшениях» женских губ. Иные из них и на взгляд сегодняшнего, видавшего виды европейца (да и азиата или американца) просто чудовищны. Как, например, то, что можно видеть на фотографии из книги Йоргена Бича «К сердцу Африки». Перед нами наголо остриженная женщина неопределенного старушечьего возраста, на чьи губы надеты «тарелочки», напоминающие по своему виду два небольших сита. Нижнюю при еде снимают. Поцелуи же до появления европейцев у здешних племен вообще были не приняты. Так что помехи в обыденной жизни сводились до минимума.

В книге можно встретить два объяснения того, как появились эти украшения. Правда, появляются они после четвертого стакана, опорожненного в минуты отдыха одним из собеседников автора. Но тем не менее к ним стоит прислушаться. Первая версия простенькая: поскольку украшения в губах здесь не редкость, постольку ими никого не удивишь. Женщины же Убанги настолько тщеславны, что решили перещеголять соперниц таким вот весьма своеобразным способом.

А вот вторая версия очень показательна. С таким поворотом мысли и целой гаммой чувств мы еще не встречались. По словам рассказчика, «в те годы, когда на африканские деревни совершали набеги охотники за рабами, мужья уродовали лица своих жен, чтобы спасти их от рабства и позора. На женщин с продырявленными губами не было никакого спроса на невольничьих рынках. Таким образом, тарелки в губах были средством самозащиты».

_{Африканская кокетка}

Что ж, такая версия, хотя и не бесспорна, но вполне логична. Ведь было время, когда Африка превратилась в «заповедное поле охоты на чернокожих». Охоты, в ходе которой континент потерял от 50 до 100 млн. человек. При этом хорошо известно, что многим из них было не суждено не только достичь Нового Света, но и дойти до побережья Африки, — их кости усеяли невольничьи тропы.

Очень интересно то, что нечто подобное наблюдалось в истории Китая. Когда маньчжуры в XVII веке завоевали Китай, они были слишком немногочисленны по сравнению с покоренным населением и поэтому старались отгородить себя, в том числе и с помощью чисто внешних знаков, от побежденных. Так, китайцы-мужчины должны были носить знак покорности — косы, которые демонстративно срезались в дни революционных выступлений против маньчжурского господства.

Маньчжурские же семьи были обязаны обеспечивать императора и его двор немалым числом служанок и наложниц, набираемых именно из маньчжурской среды. «Существовало такое правило: дочери маньчжурских семей в возрасте 12–16 лет обязаны были в сопровождении родителей явиться в императорскую регистратуру, где чиновник записывал в специальную книгу имя, возраст, внешние приметы и занятия родителей. Это делалось с одной целью: когда приходило время выбора жены или наложниц для императора или служанок для дворцовой службы, чиновники знали, кого вызывать во дворец.

Некоторые маньчжурские семьи старались уклониться от регистрации своих дочерей, боясь потерять их навсегда. Иногда матери шли на всевозможные уловки. Они посылали дочерей с грязными лицами, нерасчесанными волосами и в неопрятной одежде: пусть дочь произведет неблагоприятное впечатление на чиновников, и, возможно, ее оставят в покое».

Как видим, мы с вами как-то само собой подошли к перекрестку, где, словно былинные дороги, скрещиваются две проблемы: проблема трансформации «уродливого» в «естественное» и даже притягательное. И встречная — проблема трансформации «естественного» в постыдное и уродливое.