Знак Вопроса 2005 № 01

Морской путь был в то время столь же опасным, как и сухопутный, в частности, из-за пиратов, чьи суда бороздили воды Аравийского моря. Но на этот раз счастье улыбнулось Афанасию Никитину, и через некоторое время его судно оказалось у берегов Гуджарата. Скорее всего тава, на которой он плыл, сделала там первую остановку у нынешнего острова Диу, отделенного от материка проливом шириной всего в несколько сот метров. На этом острове со стороны пролива существовала тогда процветающая гавань. Следующей остановкой был крупный гуджаратский порт Камбей (Камбат). И наш странник делает об этих местах свои первые записи. — «А из Гурмыза пошел я за море Индейское… а от Дега к Гуджарату; а от Гуджарата к Камбату, а тут родится краска далек (знаменитая краска индиго. — А. Г.)». «…В Гуджарате же родится краска далюк (индиго. — А. Г.). Да в Камбате родится ахик (агат, сердолик — А. Г.)». Говоря о Гуджарате, Афанасий Никитин почемуто совсем не упоминает о лежавшем на его пути Сурате — крупном порте и одном из древнейших торговых центров Западной Индии, имевшем связи еще с древним Римом. Наверное, судно, на котором плыл наш странник, не заходило в этот порт. Да и сам Гуджарат вместе с одним из его крупных портов Камбатом он по каким-то причинам еще не считает Индией.

Наконец, после шести недель плавания тава благополучно прибыла в Чауль — крупный порт, находившийся к югу от тогда еще не существовавшего Мумбай (Бомбея) и входивший во владения государства (султаната) Бахаманидов (Бахамани, Бахаманиев, Бахманиев), по территории которого в основном и путешествовал в Индии тверской купец. Здесь, в Чауле, он высадился на берег вместе со своим конем с намерением двинуться в глубь страны. Так Афанасий Никитин стал первым русским человеком, ступившим на индийскую землю, стал русским первооткрывателем Индии, нашедшим, к тому же, свой оригинальный, относительно короткий и удобный путь в эту страну.

А вот его первые впечатления о Чауле: «И тут есть Индейская страна, и люди ходят все голые: голова не покрыта, груди голые, волосы заплетены в одну косу. А все женщины беременны, детей рожают каждый год и детей у них много. Все мужчины и женщины — черные. И куца бы я ни пошел, за мной ходит много людей: дивятся белому человеку».

В своих дальнейших странствиях по Индии Афанасий Никитин отдалялся от западного побережья страны на несколько сот километров и иногда бывал ближе уже к ее восточному побережью — к Бенгальскому заливу чем к Аравийскому морю. Никто из европейцев, по крайней мере до конца XV столетия не заходил так далеко в глубь Индии. Ни Марко Поло, обогнувший ее и заходивший в ее гавани на обратном пути из Китая, ни Васко да Гама, достигший Малабарского — западного берега страны и обосновавшийся в современной Керале, ни даже Александр Македонский. Русский путешественник исходил и изъездил по Индии сотни и сотни, да что там — не одну тысячу километров, побывав и пожив как минимум в трех нынешних штатах страны: в Махараштре, Карнатаке и Андхра-Прадеш (условно не считая Гуджарата). И всюду его интересовало буквально все: и природа, и жизнь, и быт индийцев — вельмож и простолюдинов, и обычаи, и религия, и политика, и экономика, и армия, и градостроительство, и пища, и, разумеется, торговля, товары, цены на них и так далее. Свои наблюдения очевидца Афанасий Никитин фиксирует по возможности объективно, с какими-то любопытными подробностями, перемежая их своими рассуждениями и выводами и лишь изредка приводя в записках сказания и легенды, не лишенные, правда, подчас некоторого правдоподобия.

Вот несколько отрывков из «Хождения за три моря». Кое-что о природе и климате, о сельскохозяйственных работах и т. д. «В Индии сильной духоты нет… Зима же у них началась с Троицына дня (в июне. — А./!). А зимовали мы в Джуннаре, жили там два месяца. В течение четырех, месяцев и днем и ночью всюду были вода и грязь (сезон муссонов — муссонных дождей. — А. Г). Тогда же у них пашут и сеют пшеницу, рис и иные злаки, горох да все другое съестное (сезон урожая кхариф. — А. Г.)».

А вот как описывает Афанасий Никитин столицу султаната: «В Бидаре находится престол басурманского Индостана. Это — большой город, и людей в нем много. В султанский кремль ведут семь ворот, а в воротах сидят по сто сторожей да по сто писарей-кафиров: они записывают всех входящих и выходящих. А бедняков и чужестранцев в город (по-видимому, в кремль, в крепость. — А. Г.) не пускают». Внимание! В этой последней фразе содержится ответ на вопрос, почему в официальных документах султаната Бахаманидов того времени нет никакого упоминания о пребывании в Бидаре и в стране Афанасия Никитина. Так он там и прожил в безвестности, только как христианин Афанасий или Исуф Хорасани, как он сам представлялся индийцам, с которыми знакомился, и был потом забыт на долгие-долгие годы…