Знак Вопроса 2005 № 01

— Но мать Ксенодока всего лишь стала сумасшедшей с горя и больше не может заботиться о детях. Поэтому Ксенодока забрал я, а ее и дочь Пирру — добрые люди из соседней Эхалии. Теперь мы должны заботиться о Ксенодоке и передать ему отцовский надел, когда вырастет. Я бы, конечно, взял и мать и Пирру, да стольких нам не прокормить.

Затем Никотелея — как хозяйка и хранительница очага — совершила над Ксено-доком обряд посвящения в члены семьи. Она подвела его к очагу и жертвеннику гестии и посыпала голову фигами, финиками и ломтями хлеба. Но праздник пришлось скомкать, так как в гинекее заскрипела люлька и заплакала Агнагора.

— Пусть он сегодня ляжет с тобой, — сказал Перс, кивая на Ксенодока, — а завтра я поставлю еще одну постель в твоей комнат те.

Аристомену такое не очень-то пришлось по душе, но он промолчал. Один вид заморыша Ксенодока пробуждал желание помочь. Поэтому Аристомен с разрешения матери отдал Ксенодоку свой второй хитон, а его обноски — Леофиле на тряпки.

Утром они пошли в школу вместе. Соклассники попытались издеваться над новичком, но Аристомен угомонил их тумаками.

Хотя Ксенодок первый раз попал в школу и ему приходилось нагонять упущенное, он оказался весьма проворным к знаниям и через месяц писал, читал и считал не хуже Аристомена, а из «Илиады» шпарил такими кусками, какие и сам поэт, наверное, запоминал не с первого раза. Показателем его рвения служит уже то, что в течение месяца Ксенодока ни разу не выдрали и даже советовали брать с него пример. Но никто этим советам не внимал, предпочитая порку в очередь и строя страшные рожи отвернувшемуся учителю.

Ранней осенью, едва собрали урожай, в Андании опять появился гармост с гимонетами — легковооруженными воинами, набираемыми из периэков — как бы полуспартанцев, потому что они имели гражданские права, но не владели политическими. Они должны были охранять обоз с продовольствием, которое собирал по дворам их начальник.

В один из дней, пока гармост еще торчал в городе и раздражал всех, как колючка в подметке, Аристомен с Ксенодоком шли в школу. Вдруг из-за угла выскочил мальчишка, выхватил из рук Аристомена тряпицу с обедом и пустился наутек. Аристомен даже оторопел от такой невиданной наглости, но Ксенодок успел подставить ногу, и мальчишка растянулся в уличной пыли. Аристомен набросился на вора, нещадно орудуя кулаками, но тот, хоть и разбил колени и локти в кровь, быстро опомнился и оказал серьезное сопротивление. Аристомен не уступал, мальчишка не сдавался, Ксенодок не вмешивался, соблюдая закон уличной драки и охраняя в руках горшок с хрисоколой, кашей из льняного семени на меду. Наконец Аристомен, устав возиться с воришкой, решился нанести главный удар и тут краем глаза заметил, что за ним наблюдают гармост и два старейшины Андании.

— И это мой сын! — гневно сказал гармост. — Ну-ка наддай ему, всыпь, как следует! Он твой раб!

Аристомен опешил и некоторое время лишь парировал удары, но вновь разгоревшаяся злость и присутствие старейшин заставили его драться в полную силу.

— Давай, давай! — кричал гармост сыну, приседая и хлопая себя по коленям. — Не можешь кулаками, кусайся, царапайся, вырви ему волосы! А то я сам тебя выдеру!

Гармост вел себя так, словно присутствовал на собачьих боях.

Драка закончилась, когда соперники выбились из сил и просто разошлись.

Раздосадованный гармост плюнул, махнул рукой и ушел, а его сын сел посреди улицы, поднял лепешку, порядком вывалянную в грязи, и уплел за обе щеки, скрипя песком на зубах и едва пережевывая. Аристомен смотрел, как исчезает его обед в утробе вора, и его подташнивало от боли и отвращения. Действительно звери, прав был отец.

— У тебя какая кличка, спарташка? — спросил Аристомен.

— Менофил, — ответил тот, кашляя.

— Что, подавился? — спросил Ксенодок. — Может, тебя по спине постучать? Или из лужи запьешь?

— А меня — Аристомен. Мы еще встретимся.

— Встретимся, — согласился тот, — но в моей руке меч.

— Он тебе не поможет, — сказал Аристомен, поднялся и хромая побрел в школу…

— Почему он так накинулся на еду?

— А ты не знаешь? — удивился Ксенодок. — Спартанцы же не кормят своих детей.

— Как это?

— Вот так.

— А что они едят?

— Иногда — объедки за старшими, иногда — что украдут, иногда — у других отнимут. Скучать не приходится.

Учитель, увидев Аристомена в разорванном хитоне, в синяках и ссадинах, очень расстроился, потому что в этот день собирался драть именно его. Но, узнав о поединке со спартанцем, обрадовался неподдельной улыбкой и до вечера рассказывал о воспитании в Лакедемоне.

Начал он так: