Знак вурдалака

— Он не стал пить сонное зелье, коим вас опоили. И если в «Ведьмину гать» он добирался долго, то обратно не более получаса. Так понял он, что место сие недалеко от имения. И он его нашел и все осмотрел. Карпов, пока вас там держали, платок в сене спрятал. Там и нашел его. И, стало, нет никакой гати Ведьминой!

— А что старик Ипатыч сказал?

— Ничего!

— Как ничего?

— Он болтал о ведьмах и следы путал. Но как только Карпов все разузнал, Ипатыч пропал. А затем мы нашли его тело.

— Черт знает что! Так нас специально туда заперли? Ждали тебя, Степан Андреевич?

— Именно, Иван Карлович.

— А ныне ничего точно уже не разузнать? Так?

— Так, Иван Карлович. И Тит Ипатыч помер и отец Михаил на Москву отъехал. Никого нет, кто ответы мог дать.

— Так надобно найти отца Михаила.

— Уже послал людей, но пока новостей нет.

— Значит, снова тупик? Хорошо хоть никаких происшествий пока в дому Кантемиров нет. А то снова слухи поползут по Москве. А ныне праздники. Балы. Карнавалы в домах знати. Народные гуляния.

— Но что нам делать? — спросил Волков. — Я сам в растерянности. Вроде головой рисковал. Сломя голову помчался в Архангельское. Ответы думал там найти.

— Но нас с Карповым ты спас, Степан Андреевич.

— Спас ли? Может ничего вам и не грозило, Иван Карлович.

— Но как только ты в Архангельское прибыл, нас и отпустили. Значит ты и спас, Степан Андреевич.

— А скажи мне, Иван Карлович, ты был рядом со мной, когда я беспамятстве лежал в Архангельском?

— Был, Степан Андреевич.

— И я говорил что-нибудь?

— Дак бормотал что-то. Но что было не разобрать. Затем ты пришел в себя и отправил меня в Москву. Неужто сего не помнишь?

— Все как в тумане, Иван Карлович.

— Странно сие, Степан Андреевич. Вроде и не хочется верить в нечистую силу, но как сие объяснить иначе?

— Нет. С нами человек играет. Человек из плоти и крови. Сейчас мне и по начальству доложить нечего. Ничего не знаем толком.

— Нам все нити некто словно отрезал. Сам посуди. Лекарь де Генин, на которого стряпуха Дарья показала, пропал. Сама стряпуха Дарья мертва. На пытке кончилась. Тишку, коего я привел к тебе, убили. Управляющий в Архангельском убит. Священник пропал. Некто идет впереди нас, Степан Андреевич.

— Ты еще про Войку забыл. Старик так в себя и не пришел. А многое мог бы нам поведать. Не думал я, что такого можно напугать.

— Надобно с твоей женой поговорить, Степан Андреевич. По-тихому дабы слухов не возникло. Сам сие сделай.

— Она не в Москве.

— Дак поезжай в ваше имение! А здесь я сам все сделаю. Времени мало. Пока Ушаков отстал от тебя, но ежели не раскроем дела, то кто знает, что станется?

… В канцелярии продолжались строгости. Сразу было видно, что особы высокие недовольны здешним начальством. А что могло произойти из сего? Ответит каждый писчик или канцелярист — жди скорой смены начальства! Но покуда статский советник Зотов на своем посту, то многим напакостить сможет напослед. Потому все суетились и старались на глаза главноначальствуюшему не попадаться…

Иван Александрович Зотов, главный начальник канцелярии юстиц-коллегии, вызвал к себе коллежского регистратора Дурново. Тот всегда был в курсе событий.

Порфирий Кузьмич сразу прибыл на его зов.

— Говорят Волков снова возвернулся? — спросил Зотов.

— Ныне здесь. В своем кабинете с Тарле толкуют.

— И чего он привез?

— Тарле и Карпов назад возвернулись. И теперь никто не скажет, что есть его вина в их исчезновении. Живы и здоровы чиновники.

— А где были? Что говорят? Отчего так долго на Москву не возвращались?

— Да ничего не говорят. Были по служебной надобности. Вот и весь сказ.

— Но что по делу вурдалака?

— Дак кто его знает, Иван Александрович. Волков пока ничего не сказал никому. Только людишек по Москве разослал.

— А что за поручения он людишкам дал?

— Мелочь всякая. Нам сие ничего не скажет. Надобно самого Волкова спросить. Ты смекай, Иван Александрович, коли из дворца отчета потребуют. Что с тобой будет тогда.

— С нами, Порфирий Кузьмич.

— С тобой, господин статский советник. Ты за все в ответе. Я человек маленький.

— Но Дарью ты отыскал в притоне разбойников. Ты её к пытке ставил, и ты вел допрос. Затем мы с тобой, Порфирий, Степашке де Генина подсунули.

— Он не захотел его во всем виноватить, Иван Александрович.

— И умно сделал. Де Генин особа не малая. Со многими знатными персонами на короткой ноге. А кто показал на него? Сам подумай? Холопка Дарья! Что слово холопки стоит?

— Оно может и так, Иван Александрович, но холопка показала на де Генина. И показания те по всей форме сделаны. Никто не подкопается. А что померла она — так много кто с пытки помирает. Тем никого не удивить. Но скажу тебе, что дело сие мне все больше не по нраву.

— А кому оно любо? Эх, грехи наши тяжкие!

— И бывшего генерал губернатора Дугласа мы упокоили.

— Не мы, Порфирий!

— Чужими руками, но мы с тобой, Иван Александрович.

— И нечего про сие болтать. Нет следов, что к нам приведут. А Дуглас скотина был известная. Чего его жалеть?

— Твоя правда, Иван Александрович. Но крепко думать надобно, как свои головы убрать из-под топора.

— Скажешь тоже, Порфирий Кузьмич.

— А чего думаешь? Ежели что…