Знак Зорро

Угрожавший дождь не пошел ни в этот день, ни ночью, а утром солнце ярко светило, небо было синее, и воздух напоен запахом цветов.

Вскоре после завтрака повозка Пулидо была подана к дому, и дон Карлос, его жена и дочь приготовились к отъезду.

- Как удручает меня, - сказал дон Диего в дверях, - что брак с сеньоритой не может состояться. Что я скажу моему отцу?

- Не отчаивайтесь, кабальеро, - посоветовал ему дон Карлос. Может быть, когда мы снова будем дома и Лолита сравнит наше скромное жилище с вашими великолепными хоромами, она переменит свое намерение. Женщина меняет свои намерения, кабальеро, так же часто, как и свои прически.

- Я думал, что все будет уже улажено к этому времени, - сказал дон Диего. - Вы говорите, что все еще есть надежда?

- Я так думаю, - сказал дон Карлос, но он сомневался в этом, вспоминая выражение лица сеньориты. Тем не менее он собирался серьезно поговорить с ней по приезде домой и рассчитывал на то, что решится настоять на повиновении даже в деле выбора мужа.

Когда все любезности были окончены и громоздкая повозка уехала, дон Диего вернулся обратно в свой дом с поникшей головой: эта поза была характерна для него, когда он затруднял себя размышлениями.

Вскоре он решил, что в данный момент нуждается в обществе. Покинув дом, перешел через площадь и вошел в таверну. Толстый хозяин кинулся приветствовать его, повел на лучшее место около окна и принес вина, не ожидая приказания.

Дон Диего провел почти час, глядя через окно на площадь, следя, как проходили мужчины и женщины, наблюдая работу туземцев, то и дело поглядывая на тропинку, шедшую по направлению к Сан-Габриель.

Вскоре он заметил на этой тропинке двух приближающихся всадников, а между лошадьми третьего человека; дон Диего увидел, что от талии этого человека шли веревки к седлам всадников.

- Что это такое, во имя святых! - воскликнул он, вставая со скамейки и подходя ближе к окну.

- Ха! - вздохнул хозяин. - Это ведут пленника.

- Пленника? - произнес дон Диего.

- Туземец недавно принес это известие, кабальеро. Опять монах попался.

- Объяснитесь, толстяк.

- Человек этот должен немедленно предстать перед судьей. Говорят, что он надул торговца шкурами и теперь должен отвечать за это. Он хотел, чтобы его дело разбиралось в Сан-Габриель, но ему не разрешили этого, так как там все расположены в пользу миссии и монахов.

- Кто этот человек? - спросил дон Диего.

- Его зовут братом Филиппом, кабальеро.

- Что такое? Брат Филипп, старый человек и мой хороший друг! Я провел позапрошлую ночь в его гациенде.

- Без сомнения, он провел вас, кабальеро, как и других, - сказал хозяин.

Дон Диего проявил определенный интерес. Он внезапно вышел из таверны и направился в помещение суда, находившееся в маленьком кирпичном здании на противоположной стороне площади. Всадники как раз приехали туда вместе со своим пленником. Это были два солдата, которые стояли на постое в Сан-Габриель, а монахи были принуждены именем губернатора содержать их и давать им ночлег.

Это был брат Филипп. Его заставили идти всю дорогу привязанным к седлам стражников, и можно было не сомневаться, что всадники ехали галопом, чтобы испробовать степень выносливости монаха.

Платье брата Филиппа было в лохмотьях, покрыто пылью и потом. Толпившиеся вокруг награждали его насмешками и грубыми шутками, но монах гордо держал голову и делал вид, что ничего не видит и не слышит.

Солдаты сошли с коней и втащили его в комнату судьи, а праздношатающиеся и туземцы толпой ввалились через дверь. Дон Диего колебался одно мгновение, потом направился к двери. - Прочь, мерзавцы! - крикнул он, и туземцы расступились перед ним.

Он вошел и стал проталкиваться сквозь толпу. Судья увидел его и пригласил на переднее место. Дон Диего было теперь не до того, чтобы садиться.

- Что такое? Что случилось? - спросил он. - Ведь это брат Филипп, благочестивый человек и мой друг.

- Он мошенник! - возразил один из солдат.

- Если это так, то нельзя больше верить ни одному человеку, заметил дон Диего.

- Его поступки противозаконны, кабальеро, - утверждал судья, выступив вперед. - Обвинение предъявлено, и его привели сюда на суд.

Тогда дон Диего сел, и заседание было объявлено открытым.

Человек, приносивший жалобу, был неприятный на вид парень; он объяснил, что был торговцем салом и шкурами и имел склад в Сан-Габриель.

- Я прибыл в гациенду, управляемую этим монахом, и купил у него десять шкур, - объявил он. - После того, как я отдал ему деньги и принес товар на склад, я нашел, что шкуры не выделаны как следует. В действительности они были совершенно испорчены. Я вернулся в гациенду, рассказал ему это, требуя, чтобы он вернул мне деньги, но он отказался это сделать.

- Шкуры были хорошие, - вставил брат Филипп. - Я сказал ему, что возвращу ему деньги, когда он вернет мне шкуры.

- Они были испорчены, - упорствовал торговец, - мой помощник подтвердит то же самое. Они издавали зловоние, и я должен был сжечь их немедленно.

Помощник подтвердил все это.

- Что вы можете сказать, брат? - спросил судья.