Знахарь

— …если ты вернешься в Россию, найди меня или Емельяна. Он пропал, но он жив, я в этом уверен. Кольцо будет у кого-то из нас двоих. Катрин, не относись к этому легкомысленно. Это очень серьезно. Перстень имеет очень большую силу.

Она ничего не ответила, но по ее глазам он понял, что она выполнит то, о чем он просил. Он написал ей несколько адресов и фамилий людей, которые могут вывести ее на его след. Это будет не скоро, но это случится.

Поздно ночью он вместе с ней вышел из санитарного вагона и проводил на вокзал. Там он вручил ей документы и посадил в поезд.

— Береги себя, — сказал он, и голос его слегка дрожал.

— Все будет хорошо. Я сделаю все, как вы говорите, — она обняла его крепко и поцеловала в лоб.

Филипп делал это не из-за нее, он хотел спасти своего ребенка. Свое продолжение. Она это понимала и была благодарна ему за все. В том же поезде ее ждал молоденький офицер-поляк, любовь которого заставила ее бросить дом и отца.

«Смелая девушка! Достойная мать для моего сына!» — глядя вслед уходящему поезду, думал Филипп.

* * *

Сибирь. Екатеринбург 1918 год. Весна.

Еще тогда, когда отец Григорий был жив, Филиппу впервые удалось увидеть семью императора.

Татьяна, вторая дочь императора, запала в израненную душу Филиппа как яркое и теплое солнышко, осветившее его жизнь после всех бед и несчастий, выпавших на его долю.

Первые мгновения Филипп не мог понять: почему вдруг именно Татьяна? И не мог сам себе ответить…

А потом, уже спустя какое-то время, он узнал причину своего беспокойства. Диана!

Татьяна была так похожа на его Диану. Возлюбленную, жену и лучшего человека в мире, который вовсе не радовал ее.

Он так и не смог забыть ее. Не смог стереть из памяти этот милый сердцу образ. Как ни пытался.

Память — это наша совесть, которая посылает нам из глубин подсознания порой такие метки, от которых нас корчит чувство стыда. О многом мы пытаемся позабыть, надеясь таким образом зачеркнуть не красящие нас страницы. Наивно.

После ухода из его жизни Дианы он хотел остаться только с воспоминаниями, но понял, что так продлевает свои страдания и усиливает боль.

Чувство страха, беззащитности и огромной вины не за разлуку с любимой, а за свое существование не покидало его до сих пор.

«Я должен был предотвратить это! Я мог, но не сделал!» — мысли, с которыми он ложился и вставал.

И вот теперь, встретив Татьяну, он хотел стать ее невидимым ангелом-хранителем. Пусть она даже никогда и не узнает о его намерении, но он будет делать то, что считает своим святым долгом.

Ему нужен был человек, с помощью которого он смог бы искупить свою вину перед Дианой.

«Что случилось с нею? Я до сих пор не знаю, и это тревожит меня больше всего!»

Смятение, неизвестность, боль и отчаяние охватывали порой душу Филиппа, когда он хотел вспомнить лица родных, а вместо них появлялось светящееся улыбкой безмятежное лицо молодой царевны Романовой.

Как и перед уходом Дианы, Филипп видел во сне над головой Татьяны тот же черный крест. Он оправдывал это видение своими переживаниями и страданиями, но смутная тревога не покидала его.

— Что же мне делать? — в отчаянии вопрошал он, мысленно обращаясь к отцу Григорию, и почудился ему ответ старца, возвещающий с высоты небес:

«Покорись! Покорись, сын мой! Ибо все мы смертны. Будь ты мужик, будь сам царь!»

Что означали эти слова, Филипп не мог понять, но загляни он на несколько недель вперед — уверовал бы в пророчество Распутина твердо.

Наступил июль. Середина лета, середина года. Филипп уже состоял врачом в санитарном поезде. Их было немного, но все врачи были настоящими знатоками своего дела. И к Филиппу они отнеслись хорошо.

Сегодня профессор Боткин обещал взять его с собой в Ипатьевский дом, и если сложится, то Филипп сможет пообщаться с кем-то из семьи императора. От этого у него начинала кружиться голова, мысли путались.

— Почему мне так тяжело? — терзался Филипп и не мог найти ответа. Туманное будущее не могло рассеять его мрачного настроения, с каждым днем становившегося все более давящим. Теперь даже ожидание второго визита не приносило радости.

Наконец этот день настал. С самого утра Филипп начистил ботинки, принес от портного новый костюм и, отобедав в трактире, отправился к Боткину.

— Сегодня для тебя великий день! Увидишь не только императрицу, но, возможно, и дочерей Романовых! — вместо приветствия сказал профессор.

— Да, да, — запинаясь, ответил Филипп. Он еще был в плену своих ночных снов и утренних видений. Профессор был прав. Первая встреча Филиппа с императорской семьей осталась для всех тайной, так как была неофициальной и носила характер почти родственной встречи, и все это благодаря Григорию Ефимовичу, который и привел его с собой. И благодаря протекции старца императрица отнеслась к Филиппу, пусть и с некой долей иронии, но благосклонно.

— Вижу, что маешься, да не дрожи. Благодаря Распутину императрица благосклонна к тебе, хотя и не проявляет своей расположенности. Не время сейчас, — мудро заметил профессор.