Знахарь

Только выпив почти всю бутылку, Добранецкий добился желаемого результата: к нему наконец-то пришел сон. Проснулся он поздно и с головной болью. Ему принесли телеграммы из Варшавы. В одной ассистент из больницы напоминал о назначенной на завтра конференции в Закопане, где профессор должен был председательствовать, другую послала жена. Она торопила его с возвращением.

– Приходили еще господа, несколько человек, – сообщил гостиничный слуга. – Спрашивали, когда господин профессор сможет их принять.

– Я никого не приму. Я нездоров. Будьте любезны, так им всем и передайте.

– Хорошо, господин профессор. А что передать адвокату Корчинскому?

– Я же сказал: всем.

Он поднялся с постели только поздним вечером. Следовало собрать чемоданы и ехать в Варшаву. Но состояние, в котором он находился, не позволяло ему сделать даже малейшее усилие. Несколько часов Добранецкий бесцельно бродил по городу, потом купил все ежедневные газеты и вернулся в гостиницу. В газетах он нашел пространные описания процесса и подробное изложение всех оснований оправдательного приговора.

«Итак, все в порядке, – успокаивал он себя. – Я просто слишком болезненно на это реагирую. Надо взять себя в руки».

Но такое решение мало помогло ему. Когда профессор стал укладывать вещи, им вновь овладели уныние и раздражение, и он велел принести в номер коньяк. Несмотря на это, он опять провел почти бессонную ночь.

Рано утром профессор встал с готовым решением. Вышел из гостиницы, не позавтракав, сел в первое попавшееся такси и дал адрес Корчинского.

Адвоката он застал еще в шлафроке.

– День добрый, дорогой профессор, – приветствовал его адвокат. – Я был у вас вчера два раза, но мне сказали, что вы нездоровы…

– Да, да… Господин адвокат, мы можем поговорить наедине?

– Ну конечно же! Прошу вас! – Корчинский встал и закрыл дверь кабинета. – В чем дело, господин профессор?

– Как фамилия той девушки?.. Невесты Чинского?

– Вильчур.

– Ее зовут Мария Иоланта?

– Я точно знаю, что Мария, а какое у нее второе имя, сейчас проверим.

Он вынул из ящика папку с бумагами. Недолго рылся в них, наконец нашел.

– Да. Мария Иоланта Вильчур, дочь Рафала и Беаты, из дома Гонтыньских.

Он поднял глаза от бумаг и посмотрел на профессора. Побледневший Добранецкий сидел, прикрыв глаза.

– Господин адвокат, – точно через силу произнес профессор, – я должен сообщить вам, что она… что она является… что она его дочь.

– Чья дочь? – удивился адвокат.

– Дочь Антония Косибы.

– Не понимаю, господин профессор.

– Неужели Косиба не знал этого?.. И она тоже не знала?..

Корчинский недоверчиво посмотрел на Добранецкого.

– Господин профессор, – начал он, – это какое-то недоразумение, Косиба и в самом деле заботился об этой девушке, а она испытывает к нему очень теплые чувства, но заверяю вас, никакой родственной связи тут быть не может…

Добранецкий покачал головой.

– А я заверяю вас, что это отец и дочь. Антоний Косиба на самом деле носит имя… Рафал Вильчур.

Он выдавил из себя эти слова и, тяжело дыша, умолк.

– Как это?

Профессор долго молчал.

– Да, – заговорил он, точно обращаясь к самому себе. – Я его узнал. Я не могу ошибиться, и я не ошибся. Этот знахарь – профессор Вильчур, который пропал тринадцать лет назад…

Добранецкий вдруг поднялся.

– Где он? Проводите меня к нему.

Адвокат испугался, что с Добранецким случился какой-то нервный припадок.

– Да сядьте же, дорогой профессор, – мягко произнес он, – мне кажется, тут произошла какая-то ошибка.

– Никакой ошибки. Это и есть Вильчур. Вы слышали о знаменитом варшавском хирурге с такой фамилией?

– Разумеется, ведь вы же, господин профессор, директор больницы имени профессора Вильчура.

– Да. Тринадцать лет назад Вильчур пропал. Все думали, что он совершил самоубийство… У него в семье произошла некая трагедия… Но тело так и не нашли… Я был его ассистентом, правой рукой. И после него занял кафедру, взял на себя управление больницей… Да… Так вот, это он.

– Невероятно! – уже с гораздо бо́льшим доверием к словам профессора воскликнул Корчинский. – Но мне все-таки кажется, что вы ошибаетесь, господин профессор. Тогда получается, что он целых тринадцать лет скрывался под чужой фамилией?.. Зачем?

– Амнезия. Утрата памяти.

– Кажется… неправдоподобно. Целых тринадцать лет?..

– Именно так.

– Извините, господин профессор. Собственно говоря, слыша такое от вас, я не должен сомневаться, но разве это вообще возможно… с научной точки зрения?

– Абсолютно возможно. Ретроградная амнезия. В медицине известно много подобных случаев. Регрессивное забывание… Из памяти человека стирается вся прошлая жизнь. После мировой войны были отмечены сотни случаев такого рода.

– Это последствия психического потрясения?

– Причина не играет роли. Амнезия наступает обычно после долгого или короткого периода утраты сознания.

– А это излечимо?

– Вполне, хотя бывают случаи, когда… Давайте не будем терять времени. Где он?

– Косиба?.. Выехал вместе с Чинскими. Они его забрали. Но это действительно потрясающе! И вы, господин профессор, абсолютно уверены?

– Абсолютно!