Знахарь

Все трое задумались. Молодые – над открывающимся перед ними счастливым будущим, Антоний Косиба – над своим одиночеством, в котором теперь уже он обречен был жить до самой смерти. А ведь он столько всего пережил, столько натерпелся, но ничегошеньки для себя не добыл. Он бы погрешил против собственного сердца, если б пожалел, что отдал им ту частичку счастья, которую так хотел получить для себя, добавил ее к их великому сокровищу, точно жалкое пожертвование… Нет. Нет, он ни о чем не жалел, но у него было так тяжело на душе, как бывает у каждого, кто уже ничего не ждет от жизни, ни на что не надеется, ничего не желает…

В дверь постучали. Это вошел кучер с коробкой.

– Хозяин, я боюсь, что цветы замерзнут. Слишком долго они на морозе.

– Вот и хорошо. Пусть тут постоят, – сказал Лешек. – Хотя нам все равно скоро уже надо ехать.

– А куда это вы с цветами? – полюбопытствовал знахарь.

– Мы едем на кладбище, на могилу Марысиной мамы. Хотим поделиться с ней своей радостью и попросить благословения, – серьезно ответил Лешек.

– Твоей матери, голубушка?

– Да.

– Это хорошо… Очень хорошо… Ты когда-то говорила мне, что она тут, на радолишском кладбище похоронена. Да, вот как… А когда ты, голубка моя, лежала в этой вот комнате, находясь между жизнью и смертью, я тоже хотел пойти на ее могилу, помолиться о твоем выздоровлении… Заступничество матери не только у людей, но и у Бога должно значить больше всего… Тяжелые то были часы… Только не знал я, где ее могилка…

Он помрачнел, потом вытер лоб и встал. Из угла алькова принес огромный букет бессмертников.

– Возьмите еще и это. Отвезите туда. Эти цветы не замерзнут, не увянут. Это цветы умерших. Положите их на могилу от меня.

Марыся со слезами на глазах обняла знахаря за шею.

– Дядя, дорогой мой, любимый мой дядюшка…

– А может, и вы бы с нами поехали, господин Антоний? Сами бы и положили эти цветы? – предложил Лешек.

Знахарь посмотрел в глаза Марыси, подумал и кивнул.

– Хорошо, я поеду с вами. Отсюда до кладбища недалеко, тогда я уже буду знать, где эта могилка, и иногда смогу туда пойти, чтоб сорняки прополоть, цветочки положить.

Антоний Косиба понимал, как была расстроена Марыся, когда он решительно отказался воспользоваться их гостеприимством в Людвикове, и теперь старался доказать ей: все, что ее близко касается, всегда будет близким и дорогим и для него тоже.

Через четверть часа они втроем сидели в санях. Кони двинулись мелкой рысью и уже скоро оказались на том повороте, откуда как на ладони было видно и часовенку, и весь холм, на котором располагалось так называемое Новое кладбище. От нового в нем, собственно, осталось только название, о чем ясно говорили поломанные ограды, покосившиеся кресты и красный кирпич, проглядывающий во многих местах из-за осыпавшейся штукатурки на стенах часовенки Святого Станислава Костки.

Старое кладбище, находившееся за костелом, чуть ли ни в самом центре городка, уже лет тридцать с гаком было настолько переполнено, что на нем не осталось и метра земли, свободной от могил. А тут, на когда-то голом, а теперь поросшем деревьями холме, хоронили умерших из Радолишек и со всей округи. Между аллеями встречались еще довольно большие свободные участки, на которых не было ни деревьев, ни могил. Должно быть, и деревья не очень-то хорошо росли на песке.

Дорога проходила рядом с кладбищем, и сани остановились у ворот. Отсюда надо было идти по глубокому нетронутому белому снегу, который местами доходил до колен. Навалило его тут очень много. Зато едва они миновали самую вершину холма, как идти стало легко, потому что только на могилах выросли небольшие сугробы.

Марыся остановилась у могилы своей матери, опустилась на колени прямо в снег и начала молиться. Лешек последовал ее примеру. Знахарь снял шапку и молча стоял за их спинами.

Это была обычная деревенская могила с небольшим черным крестиком, увешанным высохшими веночками и до половины засыпанным снегом. Молодые как раз закончили молиться. Лешек вынул из коробки цветы, а Марыся стала отгребать снег от креста. И тогда показалась жестяная табличка с надписью…

Антоний скользнул по ней взглядом и прочел: «Святой памяти Беаты из дома Гонтыньских…»

Он сделал шаг, вытянул перед собой руки…

– Что с вами? Что с вами случилось?! – крикнул испуганный Лешек.

– Дядюшка!..

– Боже! – простонал знахарь. В его мозгу вдруг с поразительной ясностью все всплыло.

Он дрожал всем телом, а из горла рвался глухой нечеловеческий стон. Силы неожиданно оставили его, и он бы рухнул на землю, если бы Лешек и Марыся вовремя не подхватили его под руки.

– Дядя, что с тобой, что с тобой? – шептала испуганная Марыся.

– Мариола, доченька моя… доченька моя, – проговорил он наконец ломающимся, дрожащим голосом и разразился рыданиями.