Знахарка

Личина меняться не хотела. Плыла - это Гай чувствовал, а вот так, чтоб по-настоящему - с трудом. Хлопец вспомнил знакомого барина. А что, может, и получится?

Усы дорисовались легко. Завились широкими кольцами, в бороду вплетаясь. И сама борода та не жидкой рыженькой стала, но густой да русой. И волос отрос.

Пальцы на руках раздулись, словно бы колбаски, что подают в высокие покои. И живот...

Гай так увлекся, что не сразу заметил: за ним наблюдают. Пристально да внимательно. С одобрением. Дурак! Ведь если бы заметил, остановился: кто на кухонном дворе хором княжеских мог наблюдать за ним с одобрением?

Ворье тут же схватили бы, а этот...

Гай встретился с ним взглядом лишь тогда, когда закончил. Удивился. И ответил улыбкой на улыбку, зубы показавши.

Оскалился, значит. Предупредил.

Пусть барин знает, что Гай ему так просто не отойдет. И коль шкуру придумает с него снять, то шкура та дорого обойдется.

А барин подошел. И рука его правая, в кожаную высокую перчатку облаченная, привлекла внимание хлопца:

- Не бойся, дурень. Уж коль хотел бы я с тебя шкуру содрать, не ждал бы завершения твоих метаморфозов. Что умеешь?

Он подхватил рыжего хлопца под руку и вывел во двор. Ладонь в кожаной перчатке была крепкой и отчего-то... холодной?

От удивления Гай растерялся, ввиду чего сила его ненадолго выбилась из-под власти. И принятый облик поплыл.

Проходящая мимо кухарка взглянула на него с неодобрением, неладно. На что он оскалился в ответ.

- Ты, Лада, иди по своим делам, - отговорил бабу барин, что вел Гая под руку, - видишь, малохольный? И стражу звать не след. Сам справлюсь. Не буйный он.

И барин вывел Гая за ворота палатные. А там - в переулок к Площади Головной, с которого, впрочем, быстро убрался. Видно, не хотел, чтоб видели его с таким оборванцем. А Гаю что? Ему почести ни к чему были. Палками по спине за воровство не отходили - и то ладно. А что барин задумал неладное, это и он понимал. Уж не стал бы с таким оборванцем дело иметь...

И Гай выпустил на пальцы силовые потоки. Так, для всякого случая.

- Ты не дури, - тут же откликнулся барин. - Твоей силы мне на поиграть хватит, пока не пробудили. Хотя потенциал в тебе огромный. Госпожа будет довольна.

И он потянул Гая дальше, уводя все глубже и глубже в зловонные проулки, среди которых обитались такие вот отребья, как и сам Гай. А он расслаблялся - дома и стены, как говориться, помогают.

К слову, стены, к которым вывел барин Гая, были на редкость обшарпанными. Проредившимися. Такие даже в его собственной избенке выглядели бы гадко. А барин-то не чурается ни стен, ни проулков. Тоже из таких, как он?

Дивность ситуации уже не завораживала - заставляла чутье рыжего хлопца собраться, держа силу наготове. А барин лишь усмехнулся:

- Не поможет. Да ты не бойся. Глядишь, и оценишь то, что будет предложено.

Как же, оценит. Гай не сомневался. Дармовый хлеб бывает только...

- Хлеба дармового ты уже набрал, - словно бы читал мысли провожатый. - Я предложу тебе нечто иное...

И он с силой толкнул прохудившуюся дверь.

В лицо Гаю пахнуло чем-то смрадным. И вроде запах сладковатый, напоминающий медуницу, да только все одно - пахнет мерзко. Гнильцой.

И гнильца эта подобна капищенской. Откуда знал? Так часто к земле святой обращался, маткину боль спроваживая. Оттого и запомнил что запах этот, что само ощущение тумана Симаргла, который стелется под земляными холмиками да насыпями.

- Вижу, сила в тебе немалая, - откликнулся барин. - Дивная. Знаешь, что это все - от них? Он указал рукой куда-то в сторону околицы, но Гай так и не разобрался, куда. - От богов старых. Это они так щедро даром делятся. А ты вот его на воровство...

- Сам бы подумал, куда тратить, когда б дома три голодных рта были, - огрызнулся рыжий, - да и собственный рот не меньше жрать хочет. Чего тебе?

Барин внимательно вгляделся в скуластое лицо, на котором единственным украшением - изумрудные глаза, в коих сила плещется. А так... холоп холопом. И ничего-то дивного в нем нет. Даже девка, и та не останется под вечер, как бы хорошо не пахло сиренью. Этаким в жизни везло мало. А вот то, что дар выпал...

- Сделку предложить хочу, - барин внимательно вглядывался в черты заостренного рыжего лица, сплошь усеянного веснушками. - Выгодную. Заплачу за нее.

- Заплатишь? - Гай никогда не был глупцом. Суровая жизнь и предатель-папка научили его тому, что помочь себе можно лишь самому. Но этот ведь и не помощь предлагает. Как там оно? Сделку? Что ж, выкладывай, барин, что нужно...

- Сила твоя нужна. И служение. Кому? Позже, все позже. Поначалу пробудить ее надобно, да усилить. Как? Вот это-то и оно. Сила твоя на четверых поделена, и лишь ты один с нею справляешься. Другим - одна мука.

- Мамка?

- И сестры. - Знать, по-за чародейтвом дивным барину открывалось многое. - А как объединить все, тогда ворожебником станешь. Мощным. На редкость мощным. Хочешь? Сможешь получить все, чего только пожелаешь. Думаешь, я барином родился? Такой же холоп, как и ты! И воровал так же, только попадался чаще. И били сильнее. Ты все же глаз отводить умеешь.