Знаки и знамения

Музыка ускорилась. Спокойные ноты превратились в кипящее безумие. Люди кружились, топая босыми ступнями по лесной почве и словно отбивая вековой ритм. Ритм, которого я не знала, и все же он был мне знаком. Хотя поначалу я сопротивлялась, Николай увлек меня к танцующим, которые хлопали в ладоши и, казалось, сотрясали ногами сырую землю. Он не позволял мне отводить от него взгляд, уверенно и грациозно вел в последовательности движений. Затем уговорил меня поднять руки и топать ногами, пока я, смеющаяся и вспотевшая, не прильнула к его груди.

– По-моему, я больше не могу.

Я абсолютно утратила чувство времени и не знала, сколько мы уже праздновали. Николай сильнее прижал меня к себе. Музыка замедлилась, стала менее дикой и более проникновенной. Я смотрела, как Кайла танцевала с Магнусом, Ярон с Селией, а Лупа – с Иваном. Сегодня ночью не имело значения, кто из какого народа. Я поймала себя на том, что мне не хочется отсюда уходить. Но остаться здесь невозможно. Селеста заявила свои права на замок. Пальцы Николая ласково погладили меня по спине.

– Мы увидимся снова, после того как покинем Карайман? – осмелилась спросить у него я.

– Наверное, однажды.

Глава 19

ЗАМОК КАРАЙМАН В АРДЯЛЕ

Этим ответом он словно вылил на меня ведро холодной воды. Но зато он был честен. Жизнь здесь была всего лишь иллюзией. Настоящая жизнь и мое будущее находились по ту сторону гор, с моим ковеном. Я вывернулась из объятий Николая, избегая его вопросительного взгляда.

– Возьму себе еще чего-нибудь попить.

Он за мной не пошел, и меня охватило чувство пустоты и одиночества. Понятно, что отчасти в этом виноват крюшон, но боль от этого не становилась меньше.

Мелинда бросила в огонь травы, чтобы снова его разжечь, и поляну заполнил белоснежный дым. Я уловила аромат мирта и вербены. У меня закружилась голова, и все вокруг начало вращаться. Танцующие, костер и лес превратились в калейдоскоп света и тени. Время от времени какой-то из цветов ярко вспыхивал. Красная яшма, оранжевый сердолик и зеленый авантюрин. Когда топот танцующих снова стал нарастать, я, пошатываясь, побрела в лес, подальше от дыма, от которого щипало глаза, и вытерла слезы со щек. У меня за спиной раздавались крики и шаги, но я просто шла дальше. Постепенно звуки смолкли, и воцарилась тишина. Сначала исчез смех, потом – треск огня, и наконец стих даже шорох листьев. Единственное, что я еще слышала, – это звон колокола. Приглушенный, но достаточно четкий, он будто звонил только для меня, и я пошла на зов. Вдоль берега ручья вилась тропинка, уводящая меня от поляны. В воде отражался лунный свет. Слева от меня в кустах пробежал олень, и колокол ударил еще раз. Дорога, казалось, вела в никуда, но я не могла заставить себя вернуться. Не могла сейчас смотреть в глаза Николаю. Несправедливо с моей стороны ожидать большего, чем он готов был мне дать. Ручей изогнулся и расширился. Открылась еще одна поляна, а на ней – развалины разрушенной усадьбы. Послышался тихий детский смех, словно эхо давно минувших времен. Я попыталась сосредоточиться, однако крюшон и дым путали мысли. На лбу выступил пот, пульс зашкаливал. Сделав последний удар, колокол замолчал, а я, не отрываясь, смотрела на руины. Одна половина дома обрушилась. Другая еще стояла, но стены почернели от сажи, которую оставил пожар. Дождям прошедших двенадцати лет не удалось ее смыть. Ноги будто сами понесли меня вперед, ближе. Криво висящая на петлях дверь скрипнула, когда я ее открыла. Луна, сияющая сквозь дыры в крыше, давала достаточно света, чтобы различить перевернутый стол и сломанные стулья. Повсюду валялись осколки. Они крошились под подошвами моей обуви, пока я шагала к лестнице. Некоторые ступеньки проломились или сгнили. Этот заброшенный дом должны были облюбовать животные, однако ничто не указывало на их присутствие. После страшных событий, которые здесь случились, это место казалось проклятым, но дом помнил самые счастливые годы моего детства. Я осторожно провела рукой по ступеньке и пошла наверх. Дверь в спальню была открыта. Лупа сказала, что перед смертью нашего отца пытали. Они мучили его здесь, в доме, или снаружи, на поляне? Я аккуратно ступала по скрипучим половицам коридора к комнате, которую делили мы с Кириллом. Постельное белье истлело, и, подойдя ближе, я увидела признаки погрома. Ликаны тогда ворвались в дом. Они не нашли нас, потому что Раду успел вовремя и спас нас. Сквозь разбитые окна послышался волчий вой. Я наклонилась и подобрала то, что осталось от куклы размером с ладонь, которую мне смастерила мама и подарила в день своей гибели. В наш день рождения. Ровно тринадцать лет назад. Кукла была грязной и липкой, но я все равно прижала ее к груди. Голову пронзила боль. Все вокруг так закружилось, что я с тихим всхлипом опустилась на колени, и тут снизу до меня донесся шепот. Он показался мне знакомым, но слова расслышать не получалось. Я закрыла уши руками.

Кто-то обвил рукой мою талию. Я ахнула. Вниз по позвоночнику пробежал страх, а потом меня окутал привычным аромат Николая.