Знаки и знамения

– Мы? – весело переспросил Николай. – Это мое дело. Тебя оно не касается. Разве не ты читала мне лекции о том, что вы, виккане, сражаетесь, только чтобы защититься? – он остановился, взял мою правую руку, слегка приподнял рукав платья, обнажив трикветр на запястье, и обвел его кончиком пальца. – Я скажу тебе кое-что, Валеа. Ты можешь жечь травы, просить Богиню о помощи, строить свою жизнь по фазам луны и звезд. Можешь прыгнуть через костер в Бельтайн и провести с избранником ночь в лесу, но из-за этого жестокость жизни тебя не минует. – Он опустил мою руку и пошел дальше. – Однажды тебе придется сражаться, но ты не должна делать это ради меня.

На секунду меня охватило желание накричать на него. В детстве, после того как Магнус оставил меня у людей, я была очень тревожной, беспокойной и одинокой. Немногочисленные воспоминания о брате, сестре, родителях, их любви и о том, чему они меня учили, стали моим единственным якорем. Наверное, поэтому я никогда не ставила под сомнение главный принцип виккан: делать только то, что никому не причинит вреда. Теперь, спустя всего несколько дней в Ардяле, я задавалась вопросом, не разумнее ли иногда причинить вред кому-то одному, чтобы спасти остальных. Мне уже не десять лет, и если хочу, чтобы в Ардяле когда-нибудь воцарился прочный мир, то надо действовать, а не только говорить. Николай остановился перед неприметной дверью и поднял руку.

Дверь распахнулась еще до того, как он до нее дотронулся, и вежливо промурлыкала:

– Проходите. Мелинда вас уже ждет. Располагайтесь.

– Спасибо, – растерянно отозвалась я. Даже спустя неделю я так и не привыкла ко многим странным вещам, совершенно естественным для ведьм. И для Николая, очевидно, тоже, потому что он проигнорировал гостеприимную дверь и зашел внутрь.

Кабинет Мелинды представлял собой круглую комнату, залитую золотым светом трех больших люминов. Они величественно парили под высоким куполообразным потолком, украшенным искусным руническим узором. Рядом с единственным огромным окном стояла кованая подставка, к которой были прислонены разные метлы ведьм. Директриса Караймана сидела за письменным столом, но поднялась, когда мы вошли, и направилась к нам.

– Николай, – поздоровалась она с ним. – Я ожидала, что по возвращении ты сначала придешь ко мне, но у тебя, судя по всему, оказались другие планы.

Он виновато наклонил голову, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Мое внимание привлек стеллаж, который стоял за письменным столом Мелинды. Книги на его полках дрожали и дергались, словно хотели выпрыгнуть. Но им явно мешало заклинание.

– Гримуары нашей правящей семьи, – пояснила ведьма, обращаясь ко мне, заметив мой заинтересованный взгляд. – Первый написала Эстера, ее дочь его продолжила, потом ее дочь начала новый и так далее. Как только один заполняется, его запирают здесь. Только действующие королева или король имеют право читать их и пользоваться заклинаниями. Не хочешь представить мне свою спутницу, Николай? Ты в первый раз здесь, дитя мое, не так ли? – На ней было простое белое льняное платье, рукава которого расширялись на концах, чтобы прятать в них сложенные руки. Распущенные волосы медного цвета струились по спине, а теплые синие глаза внимательно меня рассматривали.

Я слегка наклонила голову. Эту женщину окружала чистая, подлинная магия, сильнее, чем я когда-либо чувствовала от кого-то еще.

– Да. Я тут впервые.

– Тебе нравится?

Я кивнула под ее пристальным взглядом, который разоблачил бы любую ложь.

– Это Валеа из ковена Пател, – сказал Николай, встав у меня за спиной. – Она выросла по ту сторону туманной завесы и совсем недавно живет в Ардяле.

– И может сама за себя говорить, – перебила его я, чем вызвала у Мелинды веселую улыбку.

– Не обижайся на него, стригои склонны чрезмерно защищать тех, кто им дорог. Такова их природа, они ничего не могут с этим поделать. Почему вы хотели со мной поговорить?

Николай проявлял ко мне интерес не потому, что я ему дорога, а потому что у меня есть от него секреты. Он чувствовал это и стремился их раскрыть.

– Мы столкнулись с Анкутой, – объяснила я причину нашего визита. – Она ищет своего сына.

Если Мелинда и удивилась, что мне о нем известно, то виду она не подала. Очень светлая усыпанная веснушками кожа внезапно стала еще бледнее. Сквозь ткань рукавов я видела, как у нее сжались руки. Затем она сделала глубокий вдох, отошла к стоящим неподалеку креслам и диванчикам и опустилась на кушетку Рекамье. Взмахом руки она предложила нам тоже сесть. Все ее тело излучало крайнее напряжение. Директриса щелкнула пальцами, с приставного столика подлетел графин и налил нам три бокала красного вина.

– Анкута чувствует, – заговорила она, после того как отпила глоток и снова взяла себя в руки, – что ее мать вернулась, и надеется, что та приведет ее сына в Карайман. Все эти годы ее душа ждет этого. Она умерла в ночь его рождения, – поспешно добавила ведьма, чтобы не противоречить официальной версии.

– И Селеста это сделает? – спросила я. Вино оказалось теплым и мягким, с привкусом ежевики и ноткой можжевельника.