Знакомство с Библией

Обратим внимание на время и место видения Исайи. Глава начинается словами: «В год смерти царя Озии видел я» (Исайя, 6:1). Озия был сильной личностью, и его смерть вызвала в народе смятение и уныние. Это объяснялось не только тем, что народ почитал Озию, но прежде всего тем, что в представлении древних иудеев царь являлся фигурой символической, отцом народа, дававшим благоденствие и силу своим подданным. Именно в этот момент Исайя напомнил соотечественникам, что их истинный Владыка – Яхве, Космический Царь небесных воинств, или, выражаясь словами самого пророка, «Царь, Господь Саваоф» (Исайя, 6:5). Местом же видения был знаменитый Храм Соломона, считавшийся местом особого присутствия Господа. Именно там Исайя пережил мистический трепет Богоявления.

Пророк пишет: «В год смерти царя Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя каждый закрывал лицо свое, и двумя ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг к другу: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его! И поколебались верхи врат от гласа вопиющих, и дом наполнился курениями. И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек грешный с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Исайя, 6:1–5).

Видение Исайи основано на принятом среди иудеев того времени представлении о том, что Иерусалимский Храм служит земным подобием Небесного Храма. Поэтому Яхве, являясь трансцендентным Богом, восседающим на небесном престоле, в то же время обитает и в Иерусалимском Храме. В видении пророка элементы храмового богослужения, антифонное пение, жертвенник с горящими углями, благовонные курения и таинственная глубина Святого Святых (помещения, где хранился ковчег завета) преображены. Своды Храма неожиданно раздвигаются, и пророк попадает в Храм Небесный. Исайя видит Самого Бога на престоле высоком и превознесенном, называя Его Царем Господом Саваофом, т. е. Господом воинств. Как одно из имен-эпитетов слово Саваоф символизирует беспредельное величие Бога, Его владычество над всем тварным миром, Его всемогущество и славу.

Знаменательно, Исайя не пытается описать внешность Бога, но поэтическая образность слов пророка передает слушателям ощущение внушающего трепет величия Творца. Престол Бога окружен таинственными существами – серафимами, имеющими, как указывает их имя, огненную природу. Три пары крыльев серафимов тоже имеют символический смысл. Одной парой крыльев они закрывают лицо от слепящей взор славы Бога, другой они прячут свою наготу в присутствии святой чистоты Бога, а с помощью третьей они летают, чтобы выполнить повеления Бога.

Таким образом, войдя в Храм Соломона, Исайя неожиданно перенесся в видении в Небесный Совет Яхве, где изрекаются Божественные повеления, и Божественные вестники отправляются, чтобы их исполнить. В момент мистического озарения Исайя увидел то, что скрыто от взора смертных – глаза пророка увидели Царя, Господа Саваофа.

В речах Исайи образ Бога обрел новые черты, по сравнению с проповедями Амоса и Осии. Теперь это уже не только Бог правды и милосердия, но также Бог святости, Царь славы неприступной.

Замечательный гимн серафимов («Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!») возвещает о святости и славе Бога. Итак, Бог свят. Но что это значит? В Ветхом Завете понятие святости имело совершенно особый смысл, вовсе не сводимый только к нравственному совершенству. Первоначально еврейское слово кадош (от корня kdsh – отделять) означало нечто, посвященное культу или храму, нечто, относящееся к сакральным действиям. Исходя из этого сакрального смысла, термин «святость» развился в Ветхом Завете до обозначения самого Божественного бытия, обособленного в своей сущности от всего остального, «иного» в сравнении со всем прочим. В применении к человеку это слово означало посвященность Богу, а также моральную незапятнанность, т. е. то, что в греческом языке передается словом агиос.

Божественная святость может также истолковываться в этом смысле, но ее основа, ее суть в том, что Бог отделен от всякого несовершенства. Трансцендентность, непостижимость и таинственность Бога связана с чувством духовного трепета, которое и ощутил Исайя. Это чувство порождено тем, что Бог воспринимается как нечто совершенно иное, несравнимое с любым земным явлением. Эта несоизмеримость Бога и мира и выражена в гимне, который поют серафимы в видении Исайи («Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!»). Но при этом Бог остается для пророка Богом Живым. По словам о. Александра Меня, Он есть Личность, действующая в мире, хотя Его Лик и Его образ действий совершенно иные, чем у людей. Человек может лишь знать Его волю, но не Самого Бога.