Знакомство с иллюзорным миром Артура Шопенгауэра

Своею Книгу Четвёртую Артур Шопенгауэр начинает с рассуждений на тему смерти: Человек осознаёт свою смертность, но также обладает неосознанным знанием о том, что и сама смерть есть часть природы. Это знание помогает человеку относиться со спокойствием к неминуемой смерти, которая может настигнуть человека в любой момент. Этому толкованию смерти философ противопоставляет бессознательное отношение к смерти. Бессознательный индивид, который есть не что иное как сама воля в её индивидуализированной объективации, напротив, пялится со страхом на смерть именно потому, что для индивида смерть означает его роковой исход. Слепое, бессознательное существование воли подтверждается в форме её объективации, множественности мира и жизни в восприятии через осознание и отражение. Против порабощения индивида волей Шопенгауэр утверждает «отрицание воли к жизни», где восприятие сути мира в идеях, которые есть отражение воли, ведёт к успокоению воли, таким образом воля, наконец, «добровольно отменяет себя». Согласно философу, это становится возможным благодаря способности человека становиться «абсолютно самосознаваемым», когда человек в состоянии рассмотреть свою собственную сущность, отражающую себя в мире. Эта способность самосознания есть результат независимости человека от принципа достаточного основания в его роли как субъекта восприятия. Это осознание свободы переносится также на действия, совершаемые человеком. Однако, на основании опыта и рассуждений человек приходит к выводу, что он действует согласно своему характеру и индивидуальности, на которые влияют мотивы, замечает философ. Шопенгауэр опирается в своих рассуждениях на Канта, делающего разделение на «разумный и эмпирический характер», где эмпирический характер проявляет себя в «расколотом проявлении неизменного акта воли во времени и пространстве, и это проявление подлежит всем формам проявления принципа достаточного основания», тогда как разумный характер независим от времени и поэтому является «неделимым и неизменным актом воли». Сознание играет большую роль в чувстве раскаяния. Философ утверждает, что человек никогда не будет раскаиваться в поступке, совершённом на основании заблуждения, которое произошло из-за концепций, побуждающих совершить что-либо против воли человека. Раскаяние пробуждается потому что «на основании более высокого и более конкретного осознания человек приходит к провидению» того, что от дал себя ввести в заблуждение. В отличие от раскаяния, Шопенгауэр толкует понятие совести как восприятие человеком своего собственного характера, который имеет всё ту же волю как основу. Действия, совершённые на основании выбора, сделанного человеком, раскрывают разумный характер индивида, утверждает философ. Совесть пробуждается на основании поступков, а не мыслей. Раскаяние, рассуждает философ, может привести к практическому действию и изменить характер индивида в его собственных глазах, таким образом неверный поступок заменяется, или искупается верным действием. Именно поступки указывают на индивидуальный характер, но все проявления воли всё ещё подлежат закону каузальности, поскольку человек продолжает оставаться этим проявлением воли. Человек продолжает воспринимать свой эмпирический характер, который к тому же иррационален, и самого себя, как выражение природных проявлений, но теперь это восприятие принимает осознанный характер. Шопенгауэр заключает из этих наблюдений, что человек стремится в жизни к удовольствию, или богатству, знанию, или искусству; что человек склонен отказаться от других вещей в жизни в пользу того, к чему он стремится. Таким образом индивид приобретает свой разумный характер. Кроме того, что индивид узнаёт, чего он желает, он также узнаёт, что он в действительности может, замечает философ. Это знание выражает «приобретённый характер» индивида, констатирует Шопенгауэр. Приобретённый характер заключает в себе сумму знаний о своём эмпирическом характере и его склонностях, о своей душевной силе и слабости, о своей выдержке. Философ напоминает, что страдание испытывается, когда воля наталкивается на препятствия в достижении сиюминутной цели. С достижением цели индивид испытывает удовлетворение и счастье, но ни одно удовлетворение длится долго, наоборот, это начало нового стремления. Само стремление бесконечно, поэтому страданию не видно конца, – восприятие жизни не приносит ничего кроме страдания. Шопенгауэр цитирует из иудейской книги мудрости, Кохелет (קֹהֶלֶת), мысль о том, что «тот, кто умножает своё знание, умножает страдание» и заключает, что «вся жизнь, собственно говоря, есть страдание». Нехватка объектов для проявления своей воли ведёт к пустоте и скуке, от которой человеческая «сущность и само её существование становятся невыносимой ношей», замечает философ, – индивид арестован в своей жизни между страданием и скукой. Индивид стремится к существованию, но когда он достигает его, то не знает что с этим делать. Эта ситуация ведёт к тому, что люди ищут общества с другими людьми в социальных отношениях, заключает Шопенгауэр. Но во всех этих отношениях индивид ссылается к своему собственному существу. Люди придумывают богов чтобы просить их о чём-либо, но лишь сам человек в состоянии это что-либо совершить, настаивает философ и приводит как пример Ветхий Завет, который представляет мир и человека как создание Бога; и Новый Завет, который представляет Боговоплощение как путь познания самого человека, где спасение и искупление от мирских страданий приходит из самого мира. Человек находится во власти своей воли, заключает философ и утверждает, что подтверждение воли выявляется с наибольшей ясностью в половом акте, поскольку даже после смерти индивида воля к жизни будет продолжаться в потомстве индивида. Оправдание страдания философ находит в том, что воля в своём собственном утверждении сама несёт эти страдания. Согласно Шопенгауэру, миф о грехопадении Адама, который лежит в удовлетворении сексуального желания, есть результат восприятия идеи, заключённой в человеке. Множественность индивидов соединяется в желании плодить и множиться, таким образом Адам, который представляет «подтверждение жизни», совершает грехопадение, за что и осуждён к страданию и смерти. От мифа об Адаме философ переходит к рассуждениям о примере Иисуса как восприятия той же идеи человека, где, в противоположность к подтверждению жизни через размножение, человек идентифицирует себя со спасителем, представляющим отрицание воли к жизни в самопожертвовании Иисуса. Через деяние Христа и человек, в свою очередь, приобретает спасение от греха, смерти и этого мира. Тот человек, который осознаёт, что есть правое и что есть неправое независимо от кого бы то ни было – будь то государство или другие структуры власти – только лишь по своему убеждению; этот человек, который придерживается моральной границы между правым и неправым, есть справедливый человек, утверждает философ. Такой человек не станет причинять страдания другим людям для подтверждения своей воли, поскольку человек в состоянии узреть себя в другом человеке, увидеть себя сквозь principium individuationis (Лат.). В этом Шопенгауэр видит победу восприятия над «слепым желанием воли», в котором индивид проявляет себя и свою волю через других существ, в том числе и тех, которые страдают через эти проявления. Так сбрасывается вуаль Майи индуистов, которая скрывала иллюзию жизни; по той же причине, из любви к ближнему, совершаются христианские поступки, замечает философ: именно из этого происходят все формы добродетели и благородства. Шопенгауэр видит христианскую этику как пример власти равноправия над проявлениями насилия, – этику, отрицающую любую форму воздания злом за причинённое зло. Это осознание своего существа в самом себе ведёт к действиям, не приносящим самому пользы или выгоды, или удовольствия, но которые переживаются как упокоенная совесть, и интерес к самому себе становится меньшим. Мир эгоиста выглядит враждебным по отношению к окружающим, поскольку он воспринимает себя окружённым враждебными проявлениями. Мир справедливого человека, напротив, воспринимается им как дружелюбный, где каждый встречный видится ему как его собственное проявление. По мнению философа, основой бескорыстной любви и самопожертвования именно и является устранение разницы между индивидуальностью этого совестливого человека и других людей. Самоотказ и самоотстранение ведут ещё дальше: собственная воля отказывается утверждать своё существо и, наоборот, отрицает его, – из добродетели индивид подвигается к аскезе. Отказ от утверждения жизни выражается в целомудрии, примеры этого Шопенгауэр находит во многих религиях, от жизнеописания святых в христианской литературе до повествования об аскезе Будды. Философ в очередной раз настаивает на том, что эти проявления свидетельствуют о возвышенном состоянии души; они являются не абстрактным, основанным на догмате или разумном размышлении, но интуитивным, творческим восприятием сущности мира. Христианская этика становится опять ближайшим примером такого состояния, поскольку оно ведёт не только к любови к ближнему, то также и к самоотречению. Такие примеры, которые намекают на самоотречение своего существа и своего тела, философ находит в Новом Завете: Мат 16, 24-25: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, [25] ибо кто хочет жизнь свою сберечь, тот потеряет её»; Марк 8, 34-35: «И, подозвав народ с учениками своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мною. [35] Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережёт её»; Лука 9, 23-24: «Ко всем же сказал: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мною. [24] Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережёт её»; Лука 14, 26-27; 33: «если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестёр, тот не может быть Моим учеником; [27] и кто не несёт креста своего и идёт за Мною, не может быть моим учеником […][33] Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником». Монашество с его добровольной бедностью, терпимостью, отрицанием всех мирских вещей, самозабвением своей персоны ради созерцания Бога, представляют видимые примеры аскетической жизни, о чём философ находит свидетельство у немецкого мистика Мейстера Экхарта. Слова Мартина Лютера в его «Немецкой Философии» об интимном отношении Мейстера Экхарта к Богу Шопенгауэр воспринимает как подтверждение своей точки зрения. Христианские мистики и тот мудрец, который записал индийскую Веданту, согласны в необходимости осознания ненужности внешних проявлений, поэтому они описывают с особой тщательностью церемонии, направленные на возвышение духа, когда воля как «отношение идеи» пытается оторвать себя от «вечного субъекта восприятия», где индивид чувствует в своём обретённом совершенстве святость и освобождение от земных оков. Этим вечным субъектом восприятия, очищенным от всякой воли, является идея, по мнению Шопенгауэра. Отрицание своей собственной индивидуальности философ находит в христианской церкви как перерождение во время крещения, которое становится возможным по причине нисхождения Благодати: речь идёт о покаянии, об «ультимативном отрицании характера». Проявление Благодати и перерождение являются для Шопенгауэра «единственным непосредственным выражением свободы воли». С осознанием собственной истинной сущности в себе воля обретает свободу от мотивов, рождаемых желанием, где объекты предстают только лишь как проявления. Философ приходит к заключению: «Необходимость есть царство природы, тогда как свобода есть царство Благодати». Суть христианства Шопенгауэр видит в учении о первородном грехе, который является для него «подтверждением воли», а также в искуплении как «отрицании воли». С этой точки зрения Иисус Христос видится ему как персонификация отрицания воли к жизни, а не как персона, которую описывают в евангелиях, не задаваясь вопросом о правдивости этих описаний. Книга Мартина Лютера «О порабощённой воле» приводится им как попытка коррекции евангелий в отношении воли. Также и Лютер видит волю склонной ко злу, и как следствие этого невозможность для индивида оправдать себя через добрые деяния. Только одна вера, ниспосланная через Благодать извне, делает человека благим, если верить Лютеру. Добродетель и святость возможны не через деяния, но через осознание, которое является верой в словаре Лютера. Для Шопенгауэра лютеранское понятие «веры» содержит в себе осознание человеком своей сущности как греховной, но вместе с этим также осознание того, что человек нуждается в спасении. Деяния и мотивы связаны с «законом и правом», поэтому они не могут вести к справедливости, в ещё меньшей степени они способны спасти человека. Единственно вера указывает человеку на его склонность ко злу, утверждает Лютер. Шопенгауэр соотносится с другой книгой Лютера, «Свободное Христианство», для сравнения рассуждений Лютера об установлении справедливости со своей философией. Лютер пишет о том, что человек пожинает добрые деяния как фрукты веры, они добровольны и без ожидания награды или признания заслуг. Добровольная справедливость зарождает любовь к ближнему, которая опять же приходит к «безвозвратному отходу от эгоизма» и отрицанию воли, – то, что философ трактует как результат прозрения и видения сквозь principium individuationis (Лат.). Такое описание этики гармонирует с христианской этикой в той же степени, как и с этикой святых индийских учителей, с той лишь разницей, что форма выражения отлична, настаивает Шопенгауэр. То, что он описывает как отрицание воли, можно найти в других учениях как «экстаз, транс, просветление, единение с Богом, и т.д.». Философ описывает результат этого отрицания как «отсутствие воли: отсутствие представления: отсутствие мира». Простой человек надеется противостоять трепету перед этим отсутствием мира, его надежда лежит в святости и добродетели, в следовании примеру святых, преподанных и запечатлённых в произведениях искусства. Индуисты создают мифы и слова, обозначающие это ничто, как «растворение в Браме». Буддисты описывают это отсутствие мира как Нирвану. Вместе с ними Артур Шопенгауэр приходит к заключению, что те, кто полны воли, смотрят на то, что осталось после того, как воля была выражена во всей своей полноте, и видят ничто. Те же, кто отрёкся от воли, те смотрят на окружающий мир с его фантастическими представлениями тоже как на ничто.