Знакомьтесь — Вернер Херцог

В своих «документальных» фильмах я всегда исследую обостренную правду ситуаций, в которых оказываюсь сам или мои герои, будь то несчастные онемевшие люди из «Уроков темноты» или африканский шимпанзе-курильщик из «Эха темной империи». Да, можно выдумать, стилизовать определенные моменты — но только с согласия героя. Поэтому я сознавал, что в фильме о Кински «Мой лучший враг» такой подход недопустим. Рассказ должен был быть однозначным, а концепция ясной и четкой на протяжении всего фильма, хотя, естественно, этот фильм — взгляд с моей колокольни.

В одном из ваших последних художественных фильмов вы изменили детали биографии реального исторического персонажа.

Да, «Непобедимый» — хороший пример того, как я применил те же принципы к игровому кино. Я взглянул на факты из жизни польского кузнеца Цише Брайтбарта в двадцатые годы — хотя это, вне всяких сомнений, был готовый сюжет — и понял, что большинство из них мне неинтересны. Я решил изменить историю Цише и перенести его в тридцатые годы, потому что именно тогда обострились отношения между немцами и евреями, что впоследствии, как мы знаем, закончилось чудовищными преступлениями и трагедией. «Правда» о жизни Цише предстает куда ярче, когда мы смотрим на его историю через объектив Германии тридцатых годов.

Но вы ведь используете этот подход не в каждом «документальном» фильме, не так ли? А если и используете, то с предельной деликатностью.

Вообще говоря, даже «Баллада о маленьком солдате», а это, наверное, мой самый «политический фильм», отмечена этой концепцией. Я мог бы снять прямолинейный репортаж о политической ситуации в стране и назвать его «Война детей против сандинистов». Но я не просто так назвал его «Баллада о маленьком солдате»: дело в том, что я довольно долго хотел снять мюзикл. У меня есть несколько часов материала с поющими жителями деревни и солдатами, и, может быть, однажды я смонтирую настоящую ораторию. Но я пошел на компромисс, потому что очень хотел рассказать о детях-солдатах, умиравших в Никарагуа каждый божий день.

Художественное искажение правды в «документальных» фильмах почти не заметно. Чтобы его разглядеть, надо, во-первых, быть в курсе дела, а во-вторых — смотреть очень внимательно. Хороший пример — последняя сцена в «Эхе мрачной империи». В обветшалом зоопарке мы нашли шимпанзе, которого пьяные солдаты научили курить, и это было одно из самых душераздирающих зрелищ, что мне доводилось видеть. Майкл Голдсмит смотрит на обезьяну и говорит что-то вроде: «Это невыносимо, выключай камеру». А я отвечаю: «Майкл, думаю, это как раз стоит снять». Он говорит: «Тогда обещай, что это будет финальный эпизод». Хотя и этот диалог, и наша встреча с шимпанзе — все постановка, но обезьяна, пристрастившаяся к сигаретам, — не выдумка. В этом животном было что-то значительное и непостижимое, и эти кадры, пусть постановочные, вывели фильм на иной уровень правды. Назвать «Эхо мрачной империи» документальным фильмом — все равно что сказать: уорхоловские банки с супом «Кэмпбелл» — документальное изображение томатного супа.

Я хотел бы еще отметить цитату из Блеза Паскаля, с которой начинаются «Уроки темноты»: «Смерть звездной вселенной будет подобна ее сотворению, так же грандиозна и величественна». Похоже на Паскаля, но он этого не говорил. Мне нравятся такие вещи, потому что я рассказчик, я выдумщик, а не просто «документалист». Картину «Малышу Дитеру нужно летать» я начинаю с цитаты из Откровения Иоанна Богослова — «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них», — а потом показываю, как самый обычный парень заходит в тату-салон. Цитата мгновенно настраивает вас на чуть ли не потустороннее зрелище. Последнее, что вы ожидаете увидеть после библейского стиха, это убогий тату-салон.

Псевдоцитата из Паскаля с первой же минуты готовит зрителя к чему-то значительному. Мы сразу оказываемся во власти поэзии — не важно, знаем мы, что цитата поддельная, или нет — и уже не можем воспринимать происходящее на экране как обычный репортаж. Паскаль погружает вас во вселенскую сферу еще до того, как на экране появится первый кадр, и до самого последнего кадра фильма не отпускает. Я очень этим горжусь и уверен, что ложная цитата — не манипуляция зрителем. Сам Паскаль не написал бы лучше! Голос за кадром говорит о «Горных массивах и долинах, окутанных туманом». А я снимал кучки пыли и грязи в следах от колес грузовиков. Эти «горные массивы» были высотой не больше фута.

Я не устаю повторять молодым людям, которые с сомнением в голосе спрашивают насчет совмещения исторической правды и вымысла: в этом-то и заключается кино.