Знакомый незнакомец

И любила его. Отдала бы все, чтобы быть с ним. Будь она одна… Если бы от ее поступков никто не зависел… Но она должна думать о сестрах. Она никогда не сделает ничего, что повлияло бы на их будущее. Кто возьмет замуж сестру женщины, ставшей женой изгоя, запятнанного государственной изменой?!

Сердце больно сжалось. Как все это произошло? Она нашла человека, с которым хотела быть… Но его тут же отняли, прежде чем они воспользовались шансом объясниться и понять друг друга.

Она закрыта глаза и прижала кулак к губам.

Ей не получить Бенедикта.

От этой жестокой правды Эви стало так холодно, словно она лежала в снегу.

Но даже если она не сможет быть с ним, то все равно попытается помочь. Пусть у нее не хватит сил бороться с его врагами. Но она способна освободить его разум и обелить совесть, признавшись, что простила его. Их последний разговор, когда она сгорала от гнева и враждебности, не может стать окончательным. Ей было очень больно сознавать, что она своим равнодушием и жестокостью ранила его. И она не вынесет, если он так и не узнает, что она его простила. Она так много лет жила с душой, искалеченной предательством, что не поняла его. Но не может приговорить его к такой же судьбе.

Она открыла глаза, в которых сияла решимость. Полная этой решимости, Эви отбросила одеяло и свесила ноги с кровати. Плечо все еще побаливало, но она, почти не замечая неприятных ощущений, подошла к гардеробу, открыла дверцы и вынула маленький дорожный саквояж.

Глава 26

«Мне очень одиноко во Франции без ваших писем, которые обычно составляли мне компанию. Думаете ли вы обо мне? Не проходит и дня, чтобы я не думал о вас».

Из ненаписанного письма Хастингса к Эви

После удушливой тишины пустого подвала звук открывавшейся двери резанул уши, чтобы не сказать больше. Бенедикт прищурился от слепящего света, озарившего комнату, как вспышка молнии. Дверной проем заполнила темная фигура. Черт, ему противно собственное бессилие!

— Здравствуй, Бенедикт! Как любезно с твоей стороны навестить нас.

В гнусавом голосе Генри звучало еще большее высокомерие, чем помнил Бенедикт.

— Полагаю, ты наслаждаешься своими покоями?

Стоя спиной к стене в нескольких шагах от двери, Бенедикт пожал плечами. Он не собирался поддаваться на провокацию.

— Генри, — коротко приветствовал он, хотя кровь бешено кипела в жилах. Этот человек принес Эви столько боли! Этот человек навлек позор на семью. Все мерзкое, все ужасное в жизни Бенедикта было связано с Генри.

— Следуй за мной, если не возражаешь. Мне очень интересно услышать, почему ты пытался вломиться в дом. Предпочитаю беседовать в уюте моего кабинета. Найджел проводит тебя.

Генри вышел, и крепкий лакей знаком велел Бенедикту идти следом. Неподалеку маячил Уильям.

Бенедикт скрипнул зубами, но беспрекословно повиновался. Ничего не поделаешь, придется смириться, пока не представится возможность атаковать.

Он вышел из подвала. Найджел шагал сзади, а Уильям продолжал держаться на расстоянии, но Бенедикт видел пистолет в его руке.

Вместе они поднялись на холм, где стоял дом, и вошли с черного хода через двойные стеклянные двери. Оказалось, что они ведут прямо в маленький кабинет. Бенедикт вошел и огляделся. Полки в кабинете были почти пусты, если не считать толстого слоя пыли. Роскошного ковра, лежавшего когда-то на полу, тоже не было, как и привычных вещей, которым полагалось находиться в кабинете.

Генри обошел маленький письменный стол и сел, небрежно откинув фалды фрака, словно находился в аристократической лондонской гостиной, а не в унылом, обшарпанном охотничьем домике. Он жестом велел Бенедикту сесть на второй стул, напротив.

— Спасибо, я лучше постою, — сухо ответил Бенедикт. Вся ситуация казалась абсурдной. Что за игру ведет брат?

Генри недовольно сжал губы и, глянув куда-то мимо Бенедикта, махнул рукой. На плечо Бенедикта немедленно опустилась большая ладонь, после чего его бесцеремонно подвели к стулу.

— Собственно говоря, могу и посидеть, — сухо обронил он, прекрасно зная по прошлому опыту, что ничто так не уязвит брата, как пренебрежительное отношение к его «превосходству». Конечно, Бенедикту было невыгодно измываться над человеком, у которого на руках все козыри, но он просто не смог сдержаться.

Генри ответил учтивой, неискренней улыбкой и, откинувшись на спинку стула, сложил пальцы домиком и вскинул брови:

— Мне не терпится узнать, почему ты вломился в мой дом.

Встретив его выжидательный взгляд, Бенедикт пожал плечами. Неужели Генри это серьезно? Что ему нужно? Бенедикту сейчас не до игр.

— После того как Барни не удалось убить меня, он любезно дал адрес своего нанимателя, — откровенно ответил он. — Вообрази мое удивление, когда я услышал название того охотничьего домика, которым моя семья владела много лет.

Генри мгновенно насторожился.