Знамение пререкаемо

Диавол взамен божественного всегда предлагает иную форму правления, предлагает свое царство вместо Царства Божия; вместо монархии или теократии - плутократию, имя которой ложь, и личные выгоды, а не интересы народа.

Границы этих царств космические, и восприятия их прежде всего духовны

Начинаются они с сердца, с ума, мышления и кончаются государственными и мировыми формациями. «Как в царство диавола, - пишет преп. Иоанн Кассиан Римлянин, - вступают через совершение пороков, так Царство Божие приобретается упражнением в добродетелях, чистотою сердца и духовным знанием. А где Царство Божие, там, без сомнения, и Жизнь вечная, а где царство диавола, там, без сомнения, смерть и ад».

[261]

А порочным человек может быть и в личной жизни, и в общественной. И как «внутри нас не что иное может быть, как знание или неведение истины и любовь к порокам или добродетелям»,

[262]

так это знание или неведение, то есть истина или ложь, от мировоззрения ума переходит в идеологию государства или нации . Так, протестантское вероучение утвердило индивидуализм как основополагающий принцип спасения человека. Оправдание одной верой автоматически делало, согласно лютеранской «Формуле согласия», человека святым. Христос верою упразднил грех в человеке. В написанных Лютером в 1537 году «Шмалькальденских членах», одном из основополагающих документов лютеранства, говорится: «Бог ради нашего Ходатая Христа нас благоволил считать за совершенно праведных и святых. Хотя грех в нашей плоти еще не удален и не умерщвлен, но Он не хочет ведать его и не наказывает за него». «Благодаря вере во Христа не считается за грех и недостаток все то, что в наших делах есть греховного». «Человек совершенно по своей личности и по своим делам объявляется и считается оправданным и святым».

[263]

Соответственно этому такое утверждение вводило человека в обольщение, наделяя его полнотой истины по одной только вере во Христа, а если в человеке истина, то уже не нужна и Церковь, которую протестантизм фактически и отверг, потому что не признает ее Таинств. Ненужной тогда оказалась и монархия, ограничивавшая индивидуализм и опиравшаяся на Церковь. А если все «греховное и нечистое» и за грех не считалось, то в личной жизни индивидуализм стал обоснованием извращенного отношения к частной собственности. «Наш Господь Бог очень высок, - пишет М.Лютер, - поэтому он нуждается в этих палачах и слугах - богатых и высокого происхождения, поэтому он желает, чтобы они имели богатства и почестей в изобилии и всем внушали страх».

[264]

Протестантский индивидуализм «обосновал» абсолютное право человека владеть тем, что ему даровано от Бога для творческого отношения к труду. Таким ложным пониманием «своего» права произошло присваивание себе того, что принадлежит Богу и дано людям для разумного распоряжения этим даром. Имея частную собственность, человек призван в полноте являть собой подобие Своего Творца: быть милостивым, щедродательным, любвеобильным до самоотречения и самопожертвования.

Но ложные мировоззрения и разные идеологии по иному декларировали отношение к частной собственности. Коммунизм ее безумно отвергал, все «обобществляя», и личное начало и индивидуализм, как источник самостоятельности, клеймил «эксплуатацией» или «анархией». Иван Александрович Ильин замечает, что даже у Прудона и Руссо можно найти высказывания о частной собственности как о произвольном изобретении или хитроумной выдумке жадных и разбойных людей.

[265] Капитализм, взращенный на протестантском богословии, наоборот, идеализировал отношение к частной собственности, сотворив из нее идола. Поэтому в дальнейшем этот идол обязывал его владельца целиком полагаться только на него, а не на Бога, и заботиться только о его славе.

Как видно из всего вышеприведенного, ересь и ложь протестантского мировоззрения, неправильно обосновывая понимание частной собственности, возводила человека на уровень самодостаточности и независимости от любой формы власти и ставила личные интересы выше интересов государства и общества.

Это быстро дало свои плоды и в социальной среде. Европу стали потрясать религиозные войны, а затем и политические революции, всюду царило антимонархическое настроение, а кальвинисты даже республиканские формы правления стали переносить и в церковную жизнь, введя право выборов пресвитеров.

[266]