Знамение змиево

Змий слегка шевельнул кончиком хвоста, и луг осветился. Сквозь густую траву проступило сияние, и Воята вдруг увидел, что вся земля усыпана сокровищами. Золотые и серебряные монеты, гривны, украшения всех видов, с самоцветами и без – они лежали, как цветы полевые, на каждому шагу, по одиночке и целыми горшками. Только наклоняйся и подбирай, как грибы или ягоды.

– Да что я! – спохватился змий. – Золото для стариков! Молодому кое-что другое нужно! У меня и это есть! Ух какие у меня красавицы есть – сам бы ел, да… Нет, я не то хотел сказать. Погляди только!

Сокровища не исчезли, но их сияние приугасло. Зато по сторонам сразу везде возникло движение. Воята бросил взгляд туда-сюда и вытаращил глаза.

Будто на ярильском гулянье, вокруг него кружились хороводы – справа, слева, позади. Состояли они из одних девок, и девок этих были сотни. Одетые в белые тонкие сорочки, они кружились, то держась за руки, то каждая вокруг себя, расходились цепочками, одни цепочки шли другим навстречу, мешались, снова расходились, выстраивались змейкой и выписывали по лугу удивительные петли. Воята скользил изумлённым взглядом по лицам – одна другой краше. У каждой волосы были до колен, а то и до земли – светлые, золотые, льняные, русые, тёмные, рыжие как огонь. Каждая, с кем он встречался взглядом, улыбалась ему, подмигивала, делала знаки глазами, иные приветливо махали или даже посылали поцелуи с руки.

Хороводы кружились беззвучно, а Воята всё смотрел. Кто эти девы? Русалки? Утопленницы? Жертвы-дочери, что приносили бесам люди, не знавшие Христова закона? Одно он знал – они не живые. Что-то такое было в них, в гибкости лёгких тел, в прозрачности белых одежд, в невесомости поступи, в колебании волос, словно ими играют речные струи, – чего не бывает у живых…

Вот она! Воята, знавший, чего ищет и ждёт, вздрогнул, когда взгляд его наконец упал на знакомое лицо. Артемия была совершенно такой же, как другие, её тёмные волосы пышной волной окружали стан до колен. Она проходила, держа руки других красавиц, и так же, как другие, повернула голову и бросила на Вояту призывный взгляд. Этот взгляд он узнал – такой же, как зимой в призрачной избе, где он в первый раз увидел это лицо, сияющее, подобно звезде во мраке.

Радость – она здесь, он нашёл её! Мучительный страх – сохранилось ли в ней достаточно жизни, чтобы её можно было вывести на белый свет? Или её живость – лишь морок и она теперь такое существо, чьи поцелуи выпивают тепло чужой крови?

– Что, хороши? – самодовольно спросил змий. – Нравятся? Любую выбирай, а я ей и приданое дам. Боярином тебя сделаю, да таким, что твой Нежата Нездинич от зависти из портков выпрыгнет. Вся Великославльская волость твоей будет вотчиной, хочешь?

– Ты ведь… не задаром… – С трудом оторвав взгляд от хоровода, где Артемия уже скрылась среди других, Воята взглянул на змия.

Тот опять шевельнул хвостом… и все девицы разом взмыли в воздух. От неожиданности Воята отшатнулся и сел наземь, а над ним в шуме крыльев проносились сотни птиц – лебедей, уток, кукушек, чаек, сорок, сов! И если бы только птицы – среди них, как существа одной природы, неслись во все стороны десятки крупных и мелких рыб – щуки, лещи, плотва, караси, налимы. Три-четыре удара сердца – и вся живность исчезла.

Что это было? Змий превратил девушек в птиц и рыб? Или, наоборот, птицам и рыбам придал обманчивый вид девушек? Или это те души живших из былых времён, о которых говорил ему Страхота, что теперь обитают в лесах и водах как их хозяева и хранители?

В траве медленно гасли сокровища, будто втягиваясь под землю. Воята сел поудобнее. Он ожидал, что трава окажется холодной, но не чувствовал ничего, как будто сидел на облаке. В десятке шагов перед ним клубилось озеро тьмы, вздымалось горой, и он почти видел в ней любопытный, встревоженный, испытующий взгляд, направленный на него, – и не мог сказать, сколько глаз оттуда смотрит.

– Да нужна-то мне самая малость, – самым приятельским тоном ответил змий. – Честный обмен с тобою совершим. Я тебе человечка – и ты мне человечка. Сам не хочешь моим слугой быть – другого дай. Я сам возьму, не мешай только. А взамен бери кого хочешь. Самую лучшую из дев моих тебе отдам, звезду лесную, царевну. И приданое такое будет, что порфирогенита позавидует.

Воята мысленно отметил греческое слово; настолько-то он был в греческом языке наслышан, чтобы узнать «порфир» и сообразить, что змий говорит о царевнах Костянтин-града.

Однако – змий-то по-гречески разумеет!

И второе: ему предлагают выкупить Артемию кем-то другим. Казалось бы, чего проще. От него не требуется подстерегать неосторожных и губить их своими руками. Только дай змию волю – он нынче же себе слугу сыщет. Но только не тому Вояту учили отец с матерью, чтобы людскими душами торговать.

– Не пойдёт, – мягко, почти с сожалением ответил Воята. – Иное условие клади. Давай с тобой иначе потягаемся. Ты одолеешь – бери человека, которого хочешь. Я одолею – у тебя человека возьму.