Знаменитые авантюристы

Барону Фажу сообщают, что бракосочетание теперь назначено на август, а до того кардинал намерен вручить ему прекрасный подарок: превосходную коляску с двумя лошадями пепельной масти. В свою очередь, мадам де Курвиль тоже приготовила подарки для своего будущего супруга: великолепный несессер из позолоченного серебра, часы с цепочкой, усыпанные бриллиантами, два перстня с драгоценными камнями и табакерку с ее, баронессой де Курвиль, портретом — просто какое-то чудо искусства.

Все эти вещи, приготовленные для вручения барону, как уверяет его д’Этьенвиль, он видел собственными глазами. Так же, как и серебряную утварь стоимостью 60 тысяч ливров, подаренную кардиналом мадам де Курвиль, и портфель, в котором находятся билеты сберегательного банка на 100 тысяч. Все эти ценности барон обретет в день свадьбы. Увы, незадачливому жениху не видать всего этого богатства как своих ушей. События разворачиваются молниеносно, на этот раз опрокидывая все расчеты и замыслы самого режиссера спектакля.

Скандал в Версале

Жанна и ее партнеры живут в свое удовольствие, не задумываясь о том, что их ждет. Чем объяснить такую беспечность? Надеждой, что обман не будет раскрыт? Но ведь только благодаря случайностям его удается пока сохранять в тайне. Тем временем неотвратимо приближается 1 августа, когда ювелиры потребуют свои деньги. Жанна предпочитает нанести удар первой. С наглостью она заявляет ювелирам, что их надули, подпись королевы подделана. Тем не менее деньги им выплатит лично кардинал.

Таким образом Жанна рассчитывает отвести удар от себя и надеется, что ошеломленные ювелиры бросятся к Рогану. Узнав правду, тот, из страха стать всеобщим посмешищем, будет молчать и предпочтет выложить миллион шестьсот тысяч. Но вопреки этим вполне логичным рассуждениям ювелиры кидаются в другую сторону — к королеве. Она для них более платежеспособный должник, и, кроме того, как они думают, ожерелье — драгоценный залог — находится у нее.

В ответ на их причитания о каком-то ожерелье, о каких-то деньгах, которые она якобы им должна, Мария-Антуанетта, преисполненная, нет — не изумления, а гнева, отказывается понимать двух этих ювелиров. И как они смеют утверждать, что она купила это злосчастное ожерелье, да еще в рассрочку и тайно, когда она слыхом об этом не слыхивала и видеть не видела никакого ожерелья! Впрочем, она припоминает, что некоторое время назад получила довольно странное письмо, в котором оба они, то есть ювелиры, благодарили ее за что-то и упоминали о каком-то драгоценном украшении. Письмо она по привычке сожгла. Но что собственно хотят от нее они теперь?

История, которую рассказывают ювелиры, кажется ей если не фантастической, то по крайней мере странной. Никакой графини де ла Мотт-Валуа, а тем более подруги с таким именем она не знает. Что касается кардинала Рогана, то поручений ему не давала и вообще это отвратительный субъект, с которым она предпочитает не разговаривать.

Если королева дрожит от гнева, то ювелиры трясутся от страха и ужаса, что кто-то здорово их надул.

Мария-Антуанетта приказывает письменно изложить суть происшедшего. С этим документом она идет к королю и требует от него защитить ее честь.

Но вскоре королеве многое становится ясным. Вне сомнений, какая-то ловкая мошенница, которую она знать не знает, злоупотребила доверием ювелиров и ее именем. Но при чем здесь этот кардинал? Говорят, его финансовое положение более чем плачевно. Недавно, например, парламент интересовался долгами госпиталя, главным управляющим которого является Роган. Ничего удивительного, что при подобных критических обстоятельствах сей транжира и мот затеял всю эту грязную историю для того, чтобы, пользуясь ее именем, открыть себе кредит. «Кардинал, словно низкий, подлый фальшивомонетчик, использовал в преступных целях мое имя», — пишет она в Вену брату Иосифу II, воспринимая поступок кардинала как своеобразную месть, наглую и коварную, за ее к нему отношение. Этому действительно имелись давние причины. Ее мать, австрийская императрица Мария-Терезия, первая настроила ее против Рогана.

В свое время, еще до того как стать кардиналом, Роган был посланником в Вене. Там-то и навлек он на себя гнев старой императрицы. Мало того что этот священнослужитель, как ей казалось, был болтуном, к тому же недалеким и самонадеянным, питающим чуть ли не патологическую страсть к роскоши, едва ли не затмевающую роскошь императорского двора, главное — что этот слуга Господний в вопросах веры и морали не соответствовал представлениям Марии-Терезии. Ей претили расточительство и щедрость этого церковника-гуляки, его ставшие знаменитыми на всю Вену веселые ужины, приводившие в восторг дам и кавалеров. Она не позволит превратить суровую католическую Вену в легкомысленный Версаль, не позволит своим подданным впасть в разврат. И как только ее дочь Мария-Антуанетта становится королевой Франции, она тотчас же требует отозвать эту недостойную личность и добивается своего.