Знаменитые авантюристы

Теперь Марии-Антуанетте понятно, что этот низкий человек, способный на все (права была ее матушка), сознательно впутал ее имя в аферу. И Мария-Антуанетта требует от супруга публично наказать обманщика, не подозревая, что тот сам является жертвой обмана. Безвольный монарх, поддавшись требованию жены, становится слепым исполнителем воли легкомысленной женщины. Не проверив обвинения, он объявляет министрам, что намерен арестовать кардинала. Те поражены, но вынуждены согласиться, причем, решив отомстить, королева требует публичного ареста в назидание другим — имя ее не имеет ничего общего с какой бы то ни было грязью и мерзостью.

В тот же день, 15 августа, в Версале должен состояться большой прием в честь праздника Успения и по случаю именин королевы. Роган, облаченный в пурпурную сутану, готовится служить праздничную мессу. Неожиданно его требуют к королю. В присутствии королевы (решительный и обиженный вид которой кажется кардиналу странным) и барона Бретёйля, начальника полиции, король учиняет Рогану допрос.

Вот как передают различные источники разговор, который состоялся между королем и кардиналом:

— Что тут произошло с бриллиантовым ожерельем, которое вы купили от имени королевы?

— Сир, я вижу, меня обманули, но сам я никого не обманул, — запинаясь, говорит кардинал.

— Если это так, вам беспокоиться нечего. Пожалуйста, объяснитесь.

Роган не в состоянии отвечать. Он видит перед собой возмущенную Марию-Антуанетту и не может вымолвить ни слова. Его замешательство вызывает у короля сострадание.

— Запишите все, что желаете сообщить мне, — говорит король и покидает с Марией-Антуанеттой и Бретёйлем покои.

Оставшись в одиночестве, кардинал пишет на бумаге полтора десятка строк и передает вернувшемуся королю свое объяснение. Женщина по фамилии Валуа побудила его приобрести это ожерелье для королевы. Теперь он видит, что был обманут этой особой.

— Где же эта женщина? — спрашивает король.

— Сир, я не знаю.

— Ожерелье у вас?

— Оно в руках этой женщины.

Король приказывает пригласить королеву, Бретёйля и хранителя большой печати и зачитать заявление ювелиров. Он спрашивает Рогана о полномочиях, которые должны были быть подписаны королевой.

Совершенно раздавленный, Роган должен сознаться:

— Сир, они находятся у меня. По-видимому, это фальшивка.

— Так оно и есть, — отвечает король. И хотя кардинал предлагает оплатить ожерелье, сурово заключает: — Сударь, при сложившихся обстоятельствах я вынужден опечатать ваш дом, а вас — арестовать. Имя королевы мне дорого. Оно скомпрометировано, и я не имею права быть снисходительным.

Роган настоятельно просит избавить его от такого бесчестья, ведь сейчас он должен перед ликом Господним для всего двора служить праздничную мессу.

Король, мягкий и доброжелательный, колеблется, его трогает глубокое отчаяние обманутого человека. Но теперь Мария-Антуанетта уже не в состоянии более сдерживаться, со слезами гнева на глазах она кричит Рогану, как смел он думать, что она, не удостоившая его в течение восьми лет ни одним словом, выбрала его себе в посредники для заключения каких-то тайных сделок за спиной короля. На этот упрек кардинал не находит ответа: он и сам теперь не понимает, как позволил втянуть себя в эту дурацкую авантюру. Король выражает сожаление и заключает:

— Надеюсь, вы сможете оправдаться. Но я должен поступать так, как велит мне долг короля и супруга.

Разговор подходит к концу. В переполненном приемном зале с нетерпением и любопытством ждет вся придворная знать. Мессе пора бы уже давно начаться, почему она задерживается, что там происходит?..

Внезапно двустворчатая дверь покоев короля распахивается. Первым появляется кардинал Роган в своей пурпурной сутане, бледный, с плотно сжатыми губами, за ним Бретёйль. Неожиданно он намеренно громко приказывает капитану лейб-гвардии: «Арестуйте господина кардинала!»

По другой версии, кардинал был арестован только на другой день, в среду 16 августа, у себя во дворце на улице Вьей-дю-Тампль комендантом Бастилии маркизом Лонеем. Поначалу его посадили не в башню, где содержали обычных преступников, а как королевского узника поместили в так называемых апартаментах, трем слугам разрешили оставаться принем. Он мог видеть всех, кого пожелает, а таковых визитеров оказалось столько, что большой подъемный мост приходилось держать опущенным в течение всего дня. Ему даже разрешили устроить в тюрьме обед на двадцать персон, и там пенилось шампанское, и гости закусывали устрицами.

Но спустя некоторое время он превратился в узника магистратуры, а это означало совсем иной режим содержания.

Началось дознание, которое было поручено лицам из высшего эшелона власти — министрам иностранных дел и морского флота.

Тем временем по Парижу поползли фантастические слухи. Общественное мнение накалялось все больше. И скоро, по свидетельству одной из газет, в столице были «заняты только одним — делом об ожерелье».

Ловля кроликов