Знаменитые мистификации

4 декабря 1872 года английский бриг «Деи Грациа», совершавший рейс через Северную Атлантику, приближался к берегам Европы. Судно было зафрахтовано для доставки груза керосина из Нью-Йорка в Геную. Ровно в полдень капитан корабля определил по солнцу свои координаты – 38°20' северной широты и 17°37' западной долготы. До Гибралтарского пролива оставалось не менее 400 миль – два дня плавания. Капитан брига Дэвид Морхауз уже было направился к себе в каюту, чтобы сделать отметку на карте, когда услышал возглас впередсмотрящего: «Два румба слева – парус!» Через несколько минут они разглядели силуэт небольшого корабля. Это была бригантина – двухмачтовое судно с прямыми парусами на передней мачте и с косыми, как у шхуны, – на задней. Наблюдая за встречным кораблем в подзорную трубу, капитан Морхауз обратил внимание, что тот движется неуверенно, уваливаясь то в одну, то в другую сторону и то и дело зарываясь носом в волны. Грот-мачта была совершенно лишена парусов. А из остальных были поставлены только кливер, стаксель и нижний фор-марсель. Причем два первых паруса – на левый галс, а последний – на правый.

Суда постепенно сближались. На мачте «Деи Грациа» подняли два флага «Е» и «S», что по международному своду сигналов означало вопрос: «Как называется ваше судно?». Со встречного корабля ответа не последовало. В подзорную трубу Морхауз увидел, что бригантиной никто не управляет и ее штурвал свободно поворачивается то влево, то вправо. Он приказал рулевому взять два румба влево. «Деи Грациа» приблизилась к паруснику на сто метров. Рассмотрев его поближе, моряки опознали в нем принадлежащее американской компании судно «Мария Целеста», названное в честь основательницы ордена редемптористок. Им было известно, что «Целестой» должен был командовать старый знакомый Морхауза – капитан Бенджамин Бриггс. Они знали друг друга много лет, почти одновременно стали капитанами, в один и тот же год женились. Оба судна загрузили свои трюмы в Нью-йорке в начале ноября. «Мария Целеста» вышла из Нью-Йорка 7 ноября и направилась в Геную. «Деи Грациа» отошла от причалов Нью-Йорка 15 ноября и взяла курс на Гибралтар.

Корабли, следуя противоположными курсами, начали расходиться: бриг Морхауза под всеми парусами двигался на восток, а встреченная бригантина, раскачиваясь из стороны в сторону, медленно направлялась в западном направлении. Капитан Морхауз успел заметить, что на палубе бригантины никого нет и часть парусов изодрана в клочья. Он решил лечь на обратный курс и выяснить, в чем дело. Бриг совершил поворот и пошел рядом с «Марией Целестой».

Мокрая, блестящая от брызг палуба бригантины была по-прежнему пуста. Морхауз отправил нескольких подчиненных на осмотр странного корабля. Они поднялись на палубу по свисавшим через борт тросам. Бриг давал крен на правый борт. Моряки покричали, но им никто не ответил.

У штурвала никого не было, и он крутился из стороны в сторону. На бригантине мачты и рангоут оказались в полном порядке. Фок и верхний фор-марсель, вероятно, сорвало ветром. Спущенный грот-стаксель лежал на крыше носовой рубки. Поставлены, как мы уже говорили, были только кливер и фок-стаксель, а остальные паруса убраны. На нижней палубе и в носовом трюме плескалась вода. Крышки грузовых люков были открыты. Нактоуз[15] компаса поврежден – вероятно, каким-то острым предметом. Первое, что бросилось в глаза морякам, когда они взобрались на палубу брошенного корабля, был открытый люк носового трюма. Его деревянные крышки валялись рядом на палубе внутренней стороной вверх. В глубине трюма между рядами деревянных бочек плескалась вода. Из отверстия замерного колодца у отливной помпы торчал футшток[16]. Судя по нему, в трюме было около метра воды. На палубе валялись перепутанные снасти, за борт в воду свисали обрывки манильских канатов. Второй трюм тоже оказался открытым, но здесь люковые крышки были сложены как положено – нижней стороной к палубе. В этом трюме моряки тоже увидели воду.

Одной из самых больших странностей на «Целесте» оказались окна кормовой надстройки – все они были закрыты брезентом и заколочены досками. Зато в каюте капитана хлопала неприкрытая дверь. Верхний люк в ней тоже почему-то оказался открытым, и это в зимнее время года. Вся мебель стояла на своих местах, вещи висели на вешалке, койка была аккуратно заправлена, но при этом все в каюте было влажным. На письменном столе лежали несколько карт, свернутых в рулон. В каюте по соседству, принадлежащей старшему штурману, было сухо. Все вещи, как и у капитана, находились на положенных местах. Лишь посреди ковра почему-то стоял деревянный ящик с набором плотницких инструментов, который обычно держали в носовом кубрике, где, согласно правилам, вместе с матросами жил судовой плотник.