Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Станислав Лем даже хотел написать книгу под заглавием «Глупость как движущая сила истории». «В самом деле, — говорил он, — если присмотреться к многим трагическим событиям прошлого, то окажется, что в начале их лежала обычная глупость. Когда она дремлет в рядовом обывателе, ее, как правило, не замечают. Но когда она появляется в людях, вершащих судьбами народов, она всегда трагически влияет на ход истории…» О, это мы знаем: Гитлер, Сталин, Пол Пот и другие калибром поменьше. Да и рядовой человек, по мнению Лема, «не создан ни для абсолютной свободы, ни для абсолютной несвободы.

Лучше всего он чувствует и проявляет себя в „умеренном климате“, где насилия, правда, нет, но доступ к благам не слишком легок и даром ничего не дается».

И в одном из интервью Лем мизантропически добавил: «Мы, люди, ужасны; я говорю это с подлинным сожалением…»

Ну, и что ждет нас, несовершенных? Лем прогнозирует: через четыре миллиарда лет Земля станет маленьким обгоревшим угольком. Погибнут даже бактерии. По Лему: «Мы — эфемерные созданьица во Вселенной», а отнюдь не боги и не цари. И участь наша жалка. А если говорить об отдельном конкретном человеке сегодняшнего дня, то вот мнение Лема: «Я давно уже понял, что жизнь не бесконечна, что к ее исходу нужно научиться отказываться от многих еще совсем недавно существенных для тебя вещей. Ведь человек не умирает весь и сразу, человек умирает квантами, частями. Последний лыжный спуск с гор, последняя женщина, последний сет в теннис, последняя сигарета, последняя рюмка водки. Интересные и важные для человека вещи умирают первыми. Потом уже умирает и сам человек…»

Какой печальный философский пассаж! Но разве можно возразить Станиславу Лему? Он знал значительно больше, чем мы, и был более приближен к Истине. Кто-то из журналистов-оптимистов, послушав фантаста и философа, спросил: «Так царство разума никогда не наступит?» «Нет, никогда, — ответил Лем. — Это можно сказать совершенно определенно». Тут можно вспомнить отчаянные строки нашего классика:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?..

Пушкин — любимый автор Станислава Лема. Но польский классик не мучился этим вопросом: он предпочитал горькие истины, а не возвышающий нас обман.

Мыслители

Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других.

Вольтер

Не печалься, что люди не знают тебя, печалься, что ты не знаешь людей.

Конфуций

Философией называется не самая мудрость, а любовь к мудрости.

Августин Блаженный

Только один человек меня понял; да и тот меня, по правде сказать, не понял.

Гегель

Подлинный философы ничего не умеет делать и обо всем может судить.

Юрий Крижанич (XVII век)

Обличитель человеческой глупости

У нас в России в кумирах кто только не ходил. Если брать недавно ушедший XX век, то тут вам и Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом, террористы Иван Каляев с Софьей Перовской, вожди Ленин и Сталин, писатели Александр Фадеев с Николаем Островским, и вообще, как писал Маяковский, «разве не лучше, как Феликс Эдмундович, сердце отдать временам на разрыв?» Однако многие из наших прошлых кумиров предпочитали рвать не свое сердце, а чужие. И никогда не пользовался популярностью на безбрежных российских просторах великий европеец, гуманист № 1 Эразм Роттердамский, глава невидимого «государства ученых», «князь гуманистов». В истории европейской и мировой культуры — да. В нашей российской — нет.

Нам, гражданам великой страны гуманизм Эразма Роттердамского был чужд, он стеснял наши широкие души. Его призыв «Ничего сверх меры!» никак не соответствовал безграничному разливу наших чувств. А уж насчет космополитических мыслей («гражданин мира» и прочее) — это вообще для нас неприемлемо. Только Россия. Только березки. Только православие. Только община. Только коммунизм.

Эразм Роттердамский (его настоящее имя Герхард Герхардс) родился 28 октября 1469 года в Голландии, в Роттердаме. Летом 1495 года приехал в Париж, чтобы учиться в Сорбонне. Жил во многих странах — во Франции, Англии, Германии, Италии и Швейцарии. «Я хочу быть гражданином мира, общим другом всех стран, или — еще лучше — гостем в любой из них», — писал Эразм Роттердамский швейцарскому гуманисту Ульриху Цвингли в 1532 году.