Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

И напоследок кое-что из отечественной истории. Был такой в России Александр Диесперов (1883–1931). Отнюдь не культовое имя, более того — малоизвестное. Знакомо лишь узкому кругу знатоков российской культуры; поэт, критик, историк литературы. Борис Зайцев вспоминает, что Диесперов «воспевал… Русь, апрель, колокола, березки, некий град Китеж, иногда приходил ко мне, задыхаясь от волнения и слез. Он был мистиком, но не декадент. Страстно поклонялся Андрею Белому, Блоку. Поэзию и святую бедность он избрал себе в обручение». Не имея постоянного пристанища, Диесперов кочевал с места на место, носил с собой «свои рукописи, десяток книг и несколько пар белья», на жизнь зарабатывал уроками.

Такие люди, как Диесперов, нередко встречаются в России. Человек какой-то идеи. Одержимый. Так вот, в студенческие годы он увлекся Эразмом Роттердамским.

«Представьте себе, — писал в одном из писем в июле 1913 года Павел Муратов своему адресату, — этот чудак ухитряется обыкновенную университетскую работу затеять как том в 750 страниц!..»

В «Повести об одном десятилетии (1907–1917)» Константин Локс пишет: «…Уже давно я замечал на факультете мрачную фигуру в сапогах, рубашке, подпоясанной ремнем, и с волосами, зачесанными назад. Похож он был на сельского дьячка или учителя, вернее — на того и другого вместе. Вне стен университета эта фигура шествовала по улицам Москвы в потертом романовском полушубке с дубиной в руке. Вид у него был угрожающий. На самом деле это был А. Ф. Диесперов, поэт и филолог, приступивший в ту пору к огромной диссертации об Эразме Роттердамском».

Диесперов брал огромные фолианты из университетской библиотеки и «изучал с зловещим вниманием. Однажды, пристально, со злобной радостью взглянув на меня, он сказал: „Да, вот отец современной Европы и предшественник Вольтера. Куда там Вольтер! Прочтите, что он пишет о Христе в „Похвале глупости““. И открыв том, он показал мне известную страницу о входе в Иерусалим. Не знаю, что случилось с этой диссертацией. Первый том был закончен к 10-му году, в нем было страниц 400. Я читал эту диссертацию с интересом, тем более понятным, что Александр Федорович написал ее под сильным влиянием В. Розанова, на которого он буквально молился…»

Увы, труд Диесперова не сохранился. Отечественный биограф и интерпретатор творчества Эразма Роттердамского канул в небытие. Очередное российское небрежение, ну и глупость, конечно.

Мыслитель и бунтарь

С чего начать? Пожалуй, с веселой сценки, блестяще описанной Ильфом и Петровым в «Золотом теленке», которая произошла в предбаннике председателя исполкома города Арбатова. Помните? Остап Бендер выговаривал рыжеволосому Шуре Балаганову:

«— Вы зачем полезли в кабинет? Разве вы не видели, что председатель не один?

— Я думал…

— Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы мыслитель. Как ваша фамилия, мыслитель? Спиноза? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий?»

Итак, первым мыслителем, который пришел на ум «продвинутому» Остапу Бендеру, был Спиноза. Если бы великий комбинатор был знаком и с философским словарем, то он бы добавил, что Спиноза — это нидерландский философ-материалист, пантеист. Ну хотя бы это, без упоминания всех сложных философских построений Спинозы — бесконечных модусов и проблемы человека как сложного модуса.

А теперь немного биографических данных. У Спинозы два имени: по-еврейски он — Барух, по-европейски — Бенедикт, что дало возможность одному из исследователей Спинозы сказать: «Бенедикт — первый среди новых мыслителей, Барух — последний из средневековых».

Барух (Бенедикт) Спиноза родился 24 ноября 1632 года в Амстердаме, в еврейской купеческой семье. Когда ребенку исполнилось семь лет, его определили в религиозное училище «Эц-хаим» («Древо жизни»). По окончании его Спиноза прошел курс в школе Франциска ван ден Эндена, где изучал латынь, математику, естественные науки и философию Декарта.

В марте 1654 года умер отец Спинозы, и юноше предстояло возглавить торговое дело, но коммерция была ему не по душе, и он добровольно уступил эту роль сестрам, заявив: «Богатства мне не нужны, у меня совсем иные цели». Цель эта — философия, в глубины которой молодой Спиноза погрузился с головой. Он изучал сочинения Маймонида, Ибн-Гебироля и других еврейских средневековых вольнодумцев. Углубленные знания сначала отвратили его от иудейской, а затем и вообще от всякой религии.

Во многом знании содержится не только много печали, но и бунт против существующего миропорядка. Начитавшись, Спиноза выступил с критикой первых пяти книг Библии. Он считал, что истинные знания в Библии искать бесполезно, а божественное откровение неуловимо и его не дано постигнуть. В королларии (комментарии) к 17-й теореме пятой части «Этики» Спиноза веско заявил: «Бог… никого ни не любит, ни не ненавидит». То есть Бог нейтрален. Он над схваткой.