Тургенев несомненно страдал и как писатель, и как человек, которому невежды приписывали самые низменные побуждения. Одно время он даже хотел оставить литературную работу, простившись с читателями в своей поэтичной статье «Довольно». Но не писать он не мог. Творческая натура слишком властно предъявляла свои требования. Так появились романы «Дым» и «Новь». По поводу последнего в 1876 г. Тургенев писал: «Если за «Отцов и детей» меня били палками, за «Новь» меня будут лупить бревнами – и точно так же с обеих сторон».
Однако в конце 70-х годов симпатии русской читающей публики вновь обратились к писателю и достигли своего апогея в 1880 г. во время пушкинских празднеств в Москве, когда каждое выступление Тургенева сопровождалось восторженными овациями.
Правда, радоваться этому Ивану Сергеевичу оставалось недолго. В 1882 г. обострилась его смертельная болезнь – рак спинного мозга. Письма к друзьям, кроме трогательных воспоминаний о родине, содержат в себе описания жестоких мучений, причиняемых ему недугом.
22 августа 1883 г. в Буживале, старинном городке близ Парижа, Иван Сергеевич Тургенев скончался. Его прах был перевезен из Франции в Петербург и 27 сентября 1883 г. грандиозная похоронная процессия с венками и эмблемами проводила в последний путь «незабвенного учителя правды и нравственной красоты».
Оскар Уайльд
(16.10.1854 – 30.11.1900)
Отец Оскара, сэр Уильям Роберт Уилз Уайльд, считался одним из самых уважаемых граждан Дублина. Его таланты были у всех на виду: замечательный хирург, историк, археолог, этнограф, популярный лектор – чем только не одарила природа отца будущего писателя. Не менее образована была и мать Оскара, леди Джен Франциска Уайльд. Она знала латынь, греческий, несколько европейских языков, сочиняла отнюдь не бездарные стихи, прославлявшие доблесть ирландцев в пору их легендарных подвигов. Но более всего леди Уайльд притягивала светская жизнь.
В этой атмосфере и вырос юный Уайльд. В салоне матери прошли его детские годы, навсегда определив его страсть к высшему обществу, дорогим ресторанам и новомодным, иной раз слишком экзальтированным нарядам.
Когда Оскару исполнилось 10 лет, отец отправил его в строгую английскую школу. Ученик из Уайльда-младшего вышел посредственный, возможно потому, что не чтение псалмов и проповедей привлекало мальчика. Вместо прилежного учения он зачитывался романами, любовался окрестностями, тоскуя по легкой и свободной домашней жизни.
Вернувшись в Дублин, Оскар стал стипендиатом одного из колледжей. Но и здесь обстановка не показалась ему приемлемой. Большую часть времени он проводил в родительском доме, где собиралось все великосветское общество. Тем не менее дублинское учебное заведение Уайльд закончил с золотой медалью, которую получил за работу о фрагментах греческих комедиографов. А в октябре 1884 г. выпускник колледжа приехал в Оксфорд. Тогда и проявилась истинная суть его натуры – выделяться среди других, поражать необычностью внешнего облика, скрываясь за маской иронии, парадоксов, остроумных эпиграмм.
Пришло и время стихов, которые были отмечены печатью античной культуры. Образ, создаваемый Уайльдом для самого себя, углублялся и все больше приобретал черты эстетизма. Вскоре вокруг щеголеватого денди собралось общество восторженных молодых людей. Они увидели в новом Нарциссе проповедника высшего откровения. Даже свое жилище, несмотря на скудость средств, Уайльд обставил с претенциозной роскошью, где ковры, вазы, драпировки соседствовали с портретами знаменитых актрис и изображениями обнаженных девушек.
В 1881 г. Уайльд издал, скорее всего за собственный счет, книгу «Стихотворения». В вычурных заглавиях и словесных переливах было все, что может волновать эстета – музеи, путешествия, книги, герои, любовь, боги и статуи, озаренные солнцем Греции и Италии.
Несмотря на равнодушие критики, книга обрела неожиданно шумный успех, какого давно не знала Англия. После этого Уайльда ожидал еще один триумф, но теперь уже за океаном, в Америке, куда он отправился с чтением лекций об искусстве. Как замечал исследователь творчества Уайльда Я. Парандовский: «После лекций Оскара увозили на попойки, и его крепкая голова снискала ему такое уважение, какого он не мог завоевать своей прозой. Еще внукам рассказывали об английском поэте, который мог «перепить дюжину горняков, а потом вынести их, взяв на руки по двое враз».