Знаменитые русские о Неаполе

Меня окатило теплой соленой водою, лодку ударило о скалу, и если она не разбилась вдребезги, то единственно потому, что моряк принял значительную часть удара на свой череп. Я приподнялся с затопленного дна лодки и с большим трудом поместился на корме, расположив ноги по бортам. Ошеломленный моряк принялся выкачивать из лодки воду, меж тем как весла его уплывали… Моряк мой плакал как ребенок, но не от боли, а из опасения, чтоб я не пожаловался на него в полиции, которая здесь бережет иностранца пуще своего глаза… Мы возвратились на пристань… Расположившись отдохнуть на берегу, посреди сушившихся сетей и одежды рыболовов, я глядел на море, как глядят на изменившую, но все еще обожаемую красавицу, – с досадой и с любовью… Я возвратился в мою очаровательную локанду… Вечером, наедине, доброе сердце прислужницы не дозволило ей умолчать насчет того обстоятельства, что нередко приходится прогостить здесь недели две и все-таки не попасть ни разу в Лазурный грот. Я ждал этой вожделенной минуты не более четырех дней… Наконец, в одно божественное утро усердные моряки разбудили меня порядочно рано с радостной вестью, что Лазурный грот сегодня к моим услугам. – «Il vento е candidate! Ветер переменил свое направление». – На этот раз море чуть дышало у тесного входа в Лазурный грот. Я покойно лег в лодку, зажмурив глаза от удовольствия. Теплые волны обняли лодку и нежно двинули нас под узкий свод утесов. Когда я открыл глаза, мы были уже в новом мире. Земной мир, с его красками и оттенками, исчез. Здесь царствовал один цвет – голубой. Лодка моя волшебно катилась по этому гладкому, кристальному озеру, затаенному внутри горы. Высокие стены, великолепный купол сооружен из груды скал и покрыт причудливыми арабесками сталактитов. Сноп дневного света вторгается в единственное отверстие со стороны моря и, проникая сквозь волны, как сквозь призму, окрашивает все лазурью. Скалистые стены, прозрачная вода, песок на дне и сталактиты на сводах – всё здесь небесно-голубого цвета. Эта синева так нежна, что кажется, как будто на все наброшена дымка серебристого газа. Не это ли сапфирная раковина неаполитанской сирены?… При каждом ударе весла на поверхность воды выбегали мириады серебристых пузырьков; каждая капля, упадавшая вглубь, казалась жемчужным зерном. В этом волшебном тереме ни лодка, ни человеческие фигуры не отбрасывают от себя тени… Этот единственный в мире грот напоминает о тех подводных теремах, где, по воле поэтов, обитают морские нимфы, убирающие свои зеленые косы водяными растениями и перлами. Здесь видна далее площадка, где должно быть место для трона сладострастной богини, избравшей это очарованное озеро своей купальней. Но до сих пор живописцы, пытавшиеся изобразить этот прелестный феномен на полотне, слишком неумеренно тратили лазурь. Лазурный грот не исключительно лазурен. Своды являются зеленоватыми, как будто на них падает свет лампы, проникающий сквозь сосуд с жидкостью купороса. Если долго и внимательно всматриваться, опрокинутые пирамиды сталактитов кажутся почти красноватыми, а задняя часть грота принимает бледный мутно-розовый оттенок.

В. Д. Яковлев. Италия. Письма из Венеции, Рима и Неаполя

(1847). СПб., 1855, с. 100–110.

У входа в Лазурный грот (фото начала XX в.).

С. Глаголь

1900

Но вот и Капри, и голубой грот. Осмотр его доведен до необычайной простоты. Вокруг парохода десятка два лодок. Торопливо пароход ссаживает на каждую лодку по два-три пассажира, лодка приближается к отвесной скале и крошечному в ней окошечку, не выше двух аршин над водою, и очень ловко ныряет в это отверстие. За первой лодкой – вторая, третья и так вся флотилия. Но впечатление в гроте действительно необыкновенное, совсем какое-то фееричное и сразу переносящее вас точно на сцену какого-то удивительного театра. Грот точно освещен сильным голубым бенгальскими огнем, зажженным где-то там, на дне моря… На фоне скал, точно затянутых голубоватым туманом, лодка и фигуры гребцов кажутся почти черным силуэтом, а под ними точно не вода, а какой-то расплавленный самосветящийся сапфир. Но повернитесь в другую сторону и смотрите от входа в глубь грота, и перед вами новый эффект. Стены грота почти черные, и на фоне их лишь с трудом различаешь контуры лодки и сероватые пятна дамских соломенных шляп и белых костюмов. Внизу вода густого синего цвета, точно синие чернила, но зато все, погруженное в воду, – киль лодки, лопасть весла, шаловливая дамская ручка или стрелой проносящаяся рыбка, – все это, отражая от своей поверхности свет, пронизывающий воду, искрится серебром и горит каким-то странным фосфорическим блеском.

С. Глаголь. На юг. Из летней поездки в Константинополь, Афины, Неаполь, Рим и Венецию.

М., 1900, с. 184–186.

Путешественники в Лазурном гроте (литография 1840-х гг.).

В. Розанов

1901