Знаменитые русские о Риме

«Это происшествие наделало в Риме много шума… Приближалось лето… Мы ‹семья Гагариных› собирались переехать в Гротта-Феррата ‹вилла в окрестностях Рима›… Чтобы извлечь Брюллова из того затруднительного положения, в какое он попал по своей собственной вине, мои родители предложили ему уехать вместе с нами на некоторое время за город. Он понял, что отдых среди чудной природы, совмещенный с правильной жизнью в семье, пользующейся общим уважением, может благотворно повлиять на его потрясенную душу и что новая жизнь поможет ему восстановить себя в общественном мнении, – и принял наше предложение».

Г. Г. Гагарин (в 60-70-е годы он станет вице-президентом Санкт-Петербургской Академии художеств) оставил воспоминания о совместных прогулках с Брюлловым по окрестностям Рима:

«Сколько раз, таща наши краски и складные стулья, ходили мы с Брюлловым, изучая: он – как маэстро, я – как ученик – то старую заброшенную кузницу, то мадонну, вделанную в узловатый ствол дуба, то чудные, большие зонтичные листья… В этих-то прогулках он посвящал меня в тайны колорита, объяснял мне то, что я чувствовал, не отдавая себе отчета. Однажды, рисуя нарядные листья, свесившиеся в воду на берегу ручья, он начал словами анализировать их красоту и кистью передавать цвета и оттенки, прозрачность вод и все бесконечно мелкие вариации световой игры природы. Все это он передавал с таким глубоким пониманием, таким увлечением и правдой, что казалось, словно вы слушаете физиолога, живописца и поэта вместе. Урок Брюллова был для меня как бы откровением, – с тех пор я понял, что в прелестях природы скрывается не только интерес невольного наслаждения, но и интерес разума».

По вечерам у Гагариных Брюллов переносил свои ощущения на бумагу. Тогда, по словам молодого князя Гагарина, «происходили чудеса», «появлялось или одно из сравнительно больших его произведений, или же несколько маленьких шедевров».

Г. Г. Гагарин: «То были или впечатление, принесенное с прогулки, или фантазия романтического, порой классического характера, или иллюстрация последнего чтения, то, наконец, воспоминание юности или опыт нового способа живописи, или же случайно нарисованная фигура, о которой он весьма живо импровизировал вслух целую историю с забавными замечаниями…»

После возвращения с Гагариными из Гротта-Феррата Брюллов продолжил работу по частным заказам. Писал он необыкновенно быстро: портрет полковника А. Н. Львова, один из признанных шедевров портретной живописи, Брюллов написал всего за три часа. О методе работы Брюллова вспоминал позднее его римский коллега, художник-гравер Федор Иванович Иордан:

«В Риме все удивлялись таланту Карла Брюллова; он работал по временам запоем; бывало, утром начнет что-нибудь трудное, вечером усталый и голодный является с папкой и жалуется, что очень устал; когда же покажет работу, то приводит в недоумение от столь огромной и так скоро оконченной работы».