Знаменитые самоубийцы

Даже в перестроечные времена Министерство обороны не хотело заниматься судьбой бывших советских военнопленных, которых фактически приравняли к тем, кто служил немцам. Солдат и офицеров, попавших в плен, продолжали считать предателями, не хотели давать им льготы, положенные участникам войны. В анкетах все еще значился зловещий вопрос: были ли в плену? Комиссия политбюро по реабилитации жертв политических репрессий во главе с Александром Николаевичем Яковлевым не могла преодолеть сопротивление министерства.

Резко возражал начальник Генерального штаба маршал Ахромеев. Он говорил, что, если простить бывших военнопленных, это снизит боевой дух армии, отрицательно скажется на состоянии воинской дисциплины и нанесет ущерб обороноспособности страны. Ахромеев свято верил в сталинскую идею насчет того, что солдат не сдается в плен. Он должен сражаться до последнего, в крайнем случае застрелиться.

В 1988 году Ахромеев подал рапорт с просьбой освободить его от обязанностей начальника Генерального штаба. Ему исполнилось шестьдесят пять лет. В декабре он покинул Генштаб и был назначен генеральным инспектором группы генеральных инспекторов Министерства обороны.

В газетном интервью Ахромеев объяснял свой уход:

– Исполнение обязанностей начальника генерального штаба требует 14-15-часовой работы и большого напряжения. Ежедневно. Силы мои, как и любого человека, не беспредельны. Подошло время, когда я почувствовал: такие нагрузки скоро будут для меня слишком велики. Дело не только в возрасте. Я прошел войну, несколько раз был ранен, контужен.

Его сменил генерал-полковник Михаил Алексеевич Моисеев, который до этого командовал войсками Дальневосточного военного округа, человек, близкий к новому министру обороны Дмитрию Тимофеевичу Язову.

Горбачев не захотел отпускать Ахромеева на пенсию. С середины декабря 1988 года Ахромеев стал советником председателя Верховного Совета СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Горбачев взял его к себе в советники, чтобы легче было решать разоруженческие вопросы. Ахромеев должен был договариваться с советскими генералами и одновременно производить впечатление на американцев, которые с почтением относились к маршалу, бывшему начальнику Генерального штаба.

Работал Ахромеев по-прежнему по двенадцать часов в сутки – с восьми утра до восьми вечера. Корреспондент «Красной звезды», который брал у него интервью, изумился:

– Сергей Федорович, но это же работа на износ!

– Я слишком ценю свою жизнь, чтобы без пользы транжирить время. А так хочется еще много сделать.

Ахромеев защищал объявленное Горбачевым сокращение вооруженных сил на полмиллиона человек. Признавал, что благодаря политике Горбачева снизилась военная напряженность в мире. В интервью «Красной звезде» говорил: «Михаил Сергеевич всегда четко ставит задачи, проявляет наряду с высокой требовательностью внимание и терпение».

Но чем дальше, тем меньше ему нравилось происходящее в стране.

Хорошо помню, как маршал Ахромеев в 1991 году появился в редакции журнала «Новое время», где я тогда работал. В те времена кремлевские «доброжелатели» следили за тем, чтобы расчерканные красным карандашом номера «Нового времени» ложились на стол президента Горбачева: вот, дескать, каковы ваши либеральные помощники и ваша либеральная пресса… Таким образом рассчитывали натравить Горбачева на неугодного номенклатурным читателям журнала помощника президента по прессе – Виталия Игнатенко, бывшего главного редактора «Нового времени». Уйдя к Горбачеву, он остался членом редколлегии.

Однажды советник президента Сергей Ахромеев ворвался в кабинет Горбачева, потрясая очередным номером журнала, в котором была опубликована статья о необходимости военной реформы, и потребовал призвать «Новое время» к ответу за подрыв обороноспособности Советской армии. Вызванный в кабинет Горбачева Игнатенко резонно предложил:

– Сергей Федорович, а вы скажите о ваших замечаниях не президенту, а самим журналистам.

И Ахромеев пришел к нам в журнал. Это был выходной день. Мы все расположились в кабинете нашего нового главного редактора Александра Борисовича Пумпянского. Оппонировал маршалу известный ученый Сергей Михайлович Рогов, ныне член-корреспондент Академии наук, директор Института США и Канады.

Ахромеев пришел с помощником, принес карту, на которой карандашом были нанесены (по-моему, его собственной рукой) американские базы по всему миру. Маршал как хороший генштабист вообще любил карты. Другую ахромеевскую карту, на которой Советский Союз находился не только в кольце американских баз, но и авианосцев и подводных лодок, Горбачев неожиданно развернул перед американским президентом Джорджем Бушем-старшим, когда они встречались в 1989 году на Мальте.

Увидев карту, Буш растерялся.

– Я вижу, вам нечего сказать, – язвительно заметил довольный произведенным впечатлением Горбачев.

Присмотревшись, Буш сказал, что советская территория почему-то изображена на карте в виде гигантского белого пятна без намека на огромные вооруженные силы, которым-то и противостоит американская армия.