Знаменитые самоубийцы

Бывший президент США Джордж Буш-старший писал в своей книге: «У меня как у президента была однажды запомнившаяся мне встреча с маршалом Ахромеевым, который затем трагически погиб. Ему не нравились перемены, которые он видел… Он был коммунистом, он отличался от нас по своим убеждениям. Но он был военным человеком и с почетом служил своей стране. Это-то и произвело на меня огромное впечатление!»

Бывший председатель Комитета начальников штабов вооруженных сил США Уильям Кроу, приезжая в Россию, всякий раз заходил к вдове Ахромеева и посещал его могилу. Кроу писал в «Тайме»:

«Маршал Советского Союза Сергей Федорович Ахромеев был моим другом. Его самоубийство – это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз… В 1987 году маршал впервые посетил Вашингтон. Тогда он приехал вместе с Горбачевым, прибывшим на подписание Договора об уничтожении ракет средней и меньшей дальности. Я пригласил его в Пентагон. Когда спустя два дня он приехал на завтрак, он был один. Советский военачальник вступил в лагерь противника без охраны и свиты помощников. Это была впечатляющая демонстрация уверенности в себе.

Во время этой встречи он сказал мне, что в его жизни есть две вещи, которыми он больше всего гордится: участие в Великой Отечественной войне и присутствие на церемонии подписания Договора об уничтожении ракет средней и меньшей дальности…

В 1989 году он сказал мне, что недооценил глубину неудовлетворенности в стране. Он хотел улучшений, но не мог свыкнуться с полным отрицанием прошлого, с полным объединением Германии, бесславным концом Варшавского договора, требованиями о сокращении военных расходов и численности войск.

Мы встретились в 1990 году в Москве, уже уйдя со своих постов.

– Не вы разрушили коммунистическую партию, – сказал он мне. – Это мы сделали сами. И пока это происходило, мое сердце разрывалось тысячу раз в день. Испытываешь гнетущее чувство, когда тебе говорят, что все, ради чего ты работал и боролся пятьдесят лет, неверно.

Когда тяжесть этих разочарований стала для него невыносимой, он пришел к выводу, что не может жить под этим гнетом… В конце концов он не смог примирить свои противоречивые убеждения с тем, что захлестывало его».

В сентябре 1990 года в Хельсинки проходила встреча Горбачева и Буша-старшего. Советник американского президента по национальной безопасности Брент Скоукрофт оказался за обедом рядом с Ахромеевым. Маршал говорил с американцем очень откровенно. Показав на Горбачева, заметил:

– Вот мой начальник. Я ему предан и делаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Но я замешательстве.

Сергей Федорович говорил, что то, ради чего он жил и служил, оказалось ложью. Его мир обрушился. Он больше не знал, чему верить. «Его дети, – записал Скоукрофт слова советского маршала, – ненавидят систему, которую он представляет».

Блестящая карьера Ахромеева в определенном смысле вводила в заблуждение. Казалось, что он шел вверх по пушистому ковру. В реальности жизнь его была трудной, и мировосприятие у него было отнюдь не лучезарным.

В интервью «Красной звезде» он однажды признался: «Неприятностей, несправедливости, ударов судьбы пережил достаточно, как, впрочем, и каждый строевой офицер и генерал. Но все это выработало у меня характер, упорство, понимание, что жизнь у подчиненного тоже нелегкая. Что жесткая требовательность должна быть рядом с человечностью…»

Его жена рассказывала в газетном интервью, что Сергей Федорович часто повторял: «Никогда бы не хотел прожить свою жизнь заново. То, что я пережил, не дай бог никому».

Помогают ли нам все эти объяснения понять, почему все же он ушел из жизни?

Андрей Серафимович Грачев, последний пресс-секретарь президента Горбачева, вспоминает: «Трудно сказать, что послужило причиной: поражение ли переворота, к военному планированию которого он оказался причастен, и перспектива держать за это ответ перед победителями и президентом или психологический кризис? В оставленной записке он написал, что не может вынести, что рушится все, чему он посвятил свою жизнь».

Маршал, как, вероятно, и другие участники августовского путча, боялся позора. Люди, которые знали Ахромеева, говорили, что ему хватило характера сделать так, чтобы избежать позора. Но не хватило характера пережить все это…

Почему он не покончил с собой дома, где никого не было, потому что семья постоянно жила на даче? Вероятно, не хотел осквернять смертью свой дом. Наверное, представлял себе, каково будет родным, если они обнаружат в квартире его труп.

Почему он ушел из жизни таким странным способом, почему не застрелился? Выяснилось, что личное оружие, положенное ему как всякому офицеру на действительной службе, после ухода с поста начальника Генерального штаба он сдал. Ему дарили оружие – тоже сдал. Это подтвердил потом его адъютант. Ахромеев был очень аккуратен.