Знаменитые украинцы

зыку и украинские народные песни в исполнении кобзарей. Он был

очень добрым человеком и многим людям помог развить свои

способности.

В 1918 г. Яворницкого избрали профессором Екатеринославского

университета по кафедре истории Украины, в нем он работал до 1933 г.

Его лекции всегда вызывали интерес и сопровождались украинским

юмором. Он говорил студентам, что гражданин не знающий своего про-

шлого не достоин своего будущего, а кто не уважает выдающихся лю-

дей своего народа, тот сам не достоин уважения. В 1924 г. его избрали

членом-корреспондентом Академии наук Украины, а в 1929 г. ее дейст-

вительным членом.

С начала 30-х годов Яворницкий стал подвергаться политическим

гонениям, его научные взгляды и деятельность были признаны совет-

ской властью как “националистические”. В 1933 г. академик был

отстранен от работы в Музее и университете. С клеймом “национали-

ста” Дмитрий Иванович прожил еще семь лет и умер 5 августа 1940 г. в

городе Днепропетровске. В 1961 г. его останки были перенесены со

старого кладбища на территорию Музея.

О своем жизненном правиле Дмитрий Иванович сказал так:

356

“Моїм правилом у житті було – працюй, працюй, не вдивляючись

вперед і не оглядаючись назад; працюй, не чекаючи нівідкіля й ні від

кого ні нагороди, ні подяки; працюй доти, доки служать тобі руки й доки

б’ється живе серце в твоїх грудях; працюй на користь твого народу і на

благо Батьківщини, дорогої тобі”.

Этого правила он придерживался всю жизнь.

357

ПРИЛОЖЕНИЯ

Поэма “Тринадцать” написана в 2000 г. ветераном Военно-морского

флота, капитаном 1-го ранга в отставке Евгением Сергеевичем Кореш-

ковым, опубликована в сборнике его стихов “Честь имею” (Киев, 2003).

ТРИНАДЦАТЬ

В ходе войны на Балтике погибло

двенадцать подводных лодок типа “С”,

осталась одна – легендарная

С-13 во главе с командиром

Маринеско Александром Ивановичем.

В архивах секретнейших сводок,

(В чем мы безусловно сильны),

Тринадцать имелось подлодок

На Балтике в ходе войны.

Тринадцать, а есть ли в том счастье,

Поверив в коварные сны,

Уж лучше за дело не браться,

Не годы – деньки сочтены.

Тому, кто несет этот символ

На рубке, борту корабля,

Кто в море отважиться вышел,

Тому будет пухом Земля.

Тринадцать – боятся той даты –

Так было, так будет всегда,

И даже всесильное НАТО

Не выйдет в поход никогда!

И сети, и боны, и мины –

Все это на море сполна

Легло на матросские спины –

Бушует над миром война.

Ушла на позицию лодка

В свой первый и трудный поход,

А саван судьбою уж соткан,

Никто от него не уйдет.

358

Вторая и третья подлодки

Легли на Балтийское дно.

О них были скудные сводки,

Узнать никому не дано.

Немало их в сети попалось,

Хоть там и была глубина...

И каждая сильно старалась

Уйти от холодного дна.

Вот минреп скребет вдоль по борту

И жди смертоносный удар,

Спасенья проси хоть у черта,

Спасет только он – Божий дар.

А ту “Мессершмитты”* “схватили”

На зорьке балтийской ночной.

Почти что полсуток “долбили”,

Отправив на вечный покой.

И так без конца продолжался

Тот скорбный и траурный счет,

Покуда в бригаде остался

Один лишь подводный расчет.

Одна только лодка осталась,

Как будто в причудливом сне,

Она сиротливо качалась

На зыбкой балтийской волне.

Тринадцатый номер носила –

Не знал растревоженный мир,

Где скрыта возмездия сила,

И кто боевой командир.

Подводник без внешнего блеска

Причалил к исходу войны

Кап. три** – Александр Маринеско

Под грузом безвинной вины.

*Немецкие самолеты-истребители периода Второй мировой войны.

**Сокращение звания капитана 3-го ранга, употребляемое на флоте.

359

Молчал, усмехался несмело,

Не верил в дурное число,

И шел на опасное дело

Смертям и гаданьям назло.

Он молод, красивый и строен,

И сердце тревожно в груди,

Боец он, отважнейший воин –

Вся жизнь и судьба впереди.

В нем факел горел звездочета,

Кто знал, что не будет он тлен?

И шел мимо славы, почета,

Не ждал никаких перемен.

Безделье, мужское сиденье

Вдали от семей и от мам,

И чтоб разогнать приведенье,

Все чаще – вино и сто грамм.

В блокадном седом Ленинграде

Томились и год, и другой,

И не было выше награды,

Чем выйти в поход боевой.

И вот прегрешенье, заминка

Случились в отстойном порту,

Смазливая девушка-финка

Внесла роковую черту.

Моряк в океане объятий

Забыл про моряцкую честь...

Проснись, сколько можно, уж хватит,

Тебе еще славы не счесть!

Она его страстно целует –

Тревожна, красива она,

Всевышний молчит и балует –

Все спишет большая война?

С тех пор он в “кольце окруженья”,

360

Повязаны руки, талант,

Пассивный участник сраженья,

Но ждет своей доли гигант.

Час пробил, его он дождался,

“Тревога!” Дан полный вперед,

В прицел перископа попался

Сам “Густлов Вильгельм” – теплоход.

Не “Густлов”, а символ фашизма,

Нацизма подводная мощь –

Грохочут, ревут механизмы:

“Спокойно!” Волнения прочь!

Упрямо идет на сближенье –

Азарт командирский вдвойне.

Последнюю точку в сраженьи

Он ставит на море в войне.

Взметнулись горячие волны,

Торпеды пошли точно в цель.