Знамя

Ведь это же он, пан Матей Броучек, во имя народа 1 мая 1935 года шагал во главе манифестации Национального объединения, потрясая гуситской дубинкой и щитом, и горячо приветствовал брата Стршибрного и брата Крамаржа, которые на балконе ресторана «У Шроубка» символизировали «единство» народа[29] держа друг друга в объятиях. Ведь это же он, пан Броучек, широкий карман которого никогда не оставался закрытым для молодых националистов из Влайки[30]. Ведь это он снова ковал единство народа, когда Беран, Стршибрный и Клофач объединились в тридцать девятом[31]. Правда, Беран со Стршибрным попали за решетку, но высокая идея национализма, которая не затрагивает имущества богатых и дает человеку возможность спокойненько переваривать то, что он урвал от жизни, — эта идея нашла себе нового знаменосца в лице «брата» Зенкла. «Держись, держись, Петр, ты — скала! — мечтательно бормотал Матей Броучек, глядя с набережной на «маяк», воздвигнутый «братьями» на берегу Влтавы. — Он, Петр, так этого не оставит, он быстро все повернет по-другому, поставит крест на этой национализации, двухлетках, на невыносимом союзе с русскими, он скоро все вернет в старую, привычную колею!»

Пана Броучека даже в жар бросало, как только он вспоминал о своих обманутых надеждах. Пришел февраль. Петрова скала закачалась, потом повалилась набок, словно карточный домик. А пан Броучек две недели не вылезал из квартиры, с тайной надеждой слушая заграничное радио и ожидая, когда, наконец, с Запада последует приказ об оккупации Чехословакии: ведь ясно, что за границей таких порядков не потерпят. Готвальд должен пасть, а за это время пришлют триста вагонов колбасных консервов, и наш народ дождется лучших дней.

Правда, и в сорок восьмом и в сорок девятом годах пан Броучек обманывался несколько раз. Не вышло дело и во время Сокольского слета, хотя пан Броучек и старался в меру своих сил помочь перевороту: кричал «слава Тито», размахивал американским флажком. В то время как Сокольские шеренги маршировали по улицам, он в назначенные ноль-ноль часов находился на своем посту на Страговском стадионе, куда должны были спуститься пятьдесят тысяч парашютистов с Запада.

— Да, ничего не получается… — печально говорил он своим друзьям в кафе «У…»

Нет, постойте, умолчим о названии этого кафе. Это вовсе не старинная «Викарка», а прокуренная пивнушка, совсем в другом месте, в тихом уголке, где нет никаких коммунистических организаций, где только «свои люди», где между двумя кружками пива узнаешь самые свежие новости, сообщенные «Голосом Америки» и «Би-би-си». Один из «наших» прямо от стола бежит домой послушать радио и приносит новости, совсем еще тепленькие. Душа радуется, когда человек слышит, что заграница о нас не забыла, считается с нами — с теми, кто за народ.

На святках в прошлом году пан Броучек пришел в свою пивнушку в таком настроении, какого у него уже давно не было. Он приказал подать себе кружку импортного пива, специально для него приобретаемого в «Прамене»[32] заказал итальянских сосисок, тоже от «Прамена». Он нетерпеливо поджидал, пока сойдутся «наши», любящие народ, те, кто даже в самые трудные времена, когда большевики снижают цены, не теряют надежды, что все на свете снова войдет в норму. Пан Гинчл, владелец транспортной конторы (ее тоже национализировали), пришел первым и подмигнул сияющему пану Броучеку;

— Ну, что?

Пан Броучек сделал большой глоток — ведь только импортное пиво и заграничное радио помогают ему переносить теперешние трудные времена — и таинственно буркнул пану Гинчлу:

— Подождите-ка, пусть все придут! Тогда глаза вытаращите!

— Ах, если бы!.. — с сомнением сказал пан Гинчл. — Много всяких слухов, а потом ничего… Как с тем архиепископом…

Пан Броучек слегка покраснел, вспоминая, как он провалился в июне прошлого года, уверяя всех, что архиепископ Беран арестован, а кардинал Спеллман вызвал для его освобождения сорок танковых дивизий, которые будто бы уже прошли ночью через Хеб и Пльзен… Но на этот раз дело верное, это уж твердо можно сказать: пустят в ход поразительное, самое новейшее изобретение; это не какая-нибудь пустая сплетня, а настоящая сенсация — короче говоря, пахнет переворотом…

А через час пан Броучек сообщил присутствующим, что только сегодня он узнал из абсолютно достоверного заграничного источника: ждите западного ветра! Он принесет нам свободу. Американцы выдумали чудеснейший порошок. Усыпляющий порошок! Вдруг ни с того ни с сего он начнет падать над всей республикой; еще не решено — с самолетов или с помощью вентиляторов. Говорят, их строят где-то на Шумане. Порошок посыпается на деревни и города — и горе вам! Все люди на сутки уснут, где кого застигнет сон, как в сказке о спящей красавице. Только это, господа, не сказка. Это современная техника. Над изобретением порошка работало очень много умных людей, его уже производят фабричным способом.

Пан Гинчл, почесав затылок, сказал:

— Ну, я не против такого исхода, это будет самое лучшее… Это и есть настоящий гуманизм… и кровь, не прольется.