Знамя, 2008 № 08

Его уносили… Вопли отдалялись. Даже нам с расстояния было хорошо его слышно.

Вся ли ушла засада?.. или часть?.. У нас еще был подствольник на заднем сиденье. Я взял его в руки… Но Гусарцев сказал - погоди.

Мы стояли, как бы испугавшись тишины и вдруг закончившейся стрельбы. Чуть рокотал мотор.

Солдатская мать подняла голову. Я дал ее шее отдохнуть… Но затем снова пригнул ее голову на сиденье. Она там тихонько чихала. На сиденье много пыли.

Выждав минуту-две, мы медленно двинулись вперед… Туда, к тем кустам… Готовые к вариантам - и дать задний ход, и рвануть… А они, конечно, нас караулили.

Им все равно, кого караулить. Вряд ли это боевики… Чтобы забрать оружие… Чтобы забрать машину. Чтобы раздеть тебя, в конце концов. Когда сидишь в кустах, мимо проходит и проезжает много интересного.

Но им не повезло. Не каждый же раз с добычей.

Нам даже не пришлось пострелять повторно… Оказывается, мы еще кого-то ранили первыми пулями… юнца… Такой жалобный был плач. Нежный. Так плачут только юнцы. Их плач, если вслушаться, обращен не только к своим. Но и к нейтральным. Но и к врагам. Просто плач в кустах… Среди глухой ночи… Душа притихла. Душа моя ему сочувствовала. Но что поделать, дорогой?!. Война.

В кустах опять занялись плачущим… Он до небес доставал всю округу своим тонким голосишком… А мы воспользовались. Момент - из лучших. Я подтолкнул Колю. И наш джип рванул мимо засады. Жмясь к противоположному краю дороги. Даже выскакивая опасно за край… Проскочили.

Ехали, и теперь вместо звонкого раненого юнца тихонько голосила солдатская мать. “Вы можете сесть”, - сказал я ей. Но она так и лежала, припав к пыльному сиденью. Плакала. От пережитого.

Вряд ли нас стерегли боевики… Просто напасть и просто пограбить. Голодные. Из пригорода. С кучей детишек… Работы у них никакой. Руслан-Рослик презрительно звал их - селяне.

Едва только ворота открылись, мне сказали. Охрана сказала. Доложили, что мои контуженные, мои тихие солдатики, дали деру. Сбежали. Сегодня… На ночь глядя…

- Б….! - ругнулся я.

Глупо. Просто глупо… И как досадно. Ну, не засранцы оба?

- Обойдется, т-рищ майор. Хлопчики в бою бывали, - утешал Крамаренко.

- Какой, к чертям, бой, если они без автоматов!.. Что за кретины!

- Один с автоматом…

Я даже не мог бы сказать, лучше это для нашего случая или хуже.

- Выкрал как-то, т-рищ майор. Ефрейтора Снегиря надо поспрашивать.

- Вот ты и поспрашивай!

Я устал… Немыслимо хотел спать. Я еще велел Крамаренке - солдатскую мать на ночь определи! Устрой. Чтоб выспалась!.. Ей к сыну - в спокойную сторону, до Гудермеса… Дня через два будет туда колонна. Понял?

Я ушел к себе на ночь. Повалился спать… Но теперь сон не шел.

Где сейчас пацаны?.. Из Ханкалы эти засранцы выбрались, это уже ясно. Или уже взяты патрулем и кукуют где-нибудь глубоко в комендатуре, в недрах… Сидят… Нет, нет, за пригороды Грозного на большую дорогу они, опытные, выбрались… А дальше?.. Ничейное серединное пространство… Будут проситься в машины… Колонна, идущая сейчас из Ханкалы в сторону Ведено, только и обязательно боевая. Только если на дело… Колонна, если на дело, вряд ли их подберет. Проскочат на скорости… Даже таракана на бронь не посадят. (Разве что на обратном пути.) А без брони, без какого-никакого БТРа пацанам до Ведено не добраться. Там непролаз… Там чичи. Или, на выбор, к крестьянам чеченским в яму. В рабы!.. Поработайте теперь там на природе! Не все же бочки катать.

Я все-таки позвонил в грозненскую комендатуру. Ночному дежурному. И даже попросил разбудить офицера. Побег есть побег… Вполне могло быть, что пацаны патрулю где-то попались. Могло быть, их расспрашивают - трясут по полной программе.

- Двое солдат… - повторил я офицеру. - Они у меня работали… Евский и Алабин… Рядовые… Нет, ничего не совершили. Нормальные солдатики. Но малость шизанутые.

В комендатуре о них ничего не знали.

Я еще позвонил на узловой пост по той дороге. Тоже нет… Нигде их не знали, не видели… Пусто… Неужели сумели из пригородов Грозного выбраться - и уйти достаточно далеко?

Было противно, тускло на душе. Я звонил еще и утром, но все пусто… пусто. И только обязательно переспрашивали фамилию Алика. С удивлением:

- Ебский?

Их не было трое суток.

Но на четвертые они вернулись. Охрана пустила их на склады как своих… Голодные, измученные, а главное, пристыженные неудачей… Хотя что за неудача?! Это же как смотреть!.. Ведь не попались. Ведь трое суток. Если знать грозненские реалии, для контуженных солдат это ничуть не было их личным поражением в игре с недремными патрулями - разве что изнурительная, долгая ничья. Я и впрямь подумал тогда об их прошлом недолгом (месяц, что ли) опыте в разведроте. Что-то ценное (бесценное) они там, в разведроте, за тот один месяц поимели. Как-никак! Прихватили себе в ноздри… Что-то сверхосторожное, роднящееся с волчьим нюхом… Вело их. Подсказывало… Что-то удержалось в уголках их ноздрей.

Что-то вело их, хотя так и не вывело.