Знание и окраины империи. Казахские посредники и российское управление в степи, 1731–1917

В полевых условиях работа членов Комиссии была разнообразной. Некоторое время они приобщались к местному быту, проживая в казахских аулах, выбранных намеренно из-за их «меньшей испорченности», и беседовали с влиятельными представителями местной администрации [Гейнс 1897: 208, 251]. Объезд сибирских степей длился около пяти месяцев; с приближением суровой сибирской зимы они вернулись в Омск, чтобы извлечь из областного архива документы, опросить русских управленцев и изложить, согласно заранее оговоренному разделению полномочий, свои наблюдения[105]. После этого некоторые вернулись на зиму в Петербург. В мае следующего года они отправились в Оренбург, прилегающие степи и Туркестан [Гейнс 1898: 3]. К весне 1867 года, когда работы на местах завершились, многое успело измениться. Так, крайне неудовлетворительное состояние временной администрации Туркестанской губернии – административной единицы, созданной для управления новыми территориями к югу от Сырдарьи, – потребовало ее срочного реформирования[106]. Помимо прочего, изменился сам состав комиссии. В начале 1867 года скончался Гутковский, и Оренбургская степь лишилась своего представителя; Гейнс, выполнив львиную долю работы по составлению Временного положения об управлении Туркестанской областью, согласился принять почетную должность помощника нового туркестанского генерал-губернатора К. фон Кауфмана, что давало ему возможность претворить свои рекомендации в жизнь. Но те, кто пришел им на смену, принадлежали к той же небольшой группе специалистов Генштаба и опытных управленцев с приграничных территорий. Новым представителем Оренбурга стал генерал-майор В. Д. Дандевиль, опытный среднеазиатский деятель, бывший командующий Сыр-дарьинской линией укреплений[107]. Военное же министерство теперь было представлено признанным авторитетом в степных делах, полковником Л. Л. Мейером, который даже написал книгу об оренбургских казахах[108]. По настоянию оренбургского генерал-губернатора Н. А. Крыжановского к ним присоединился еще один военный: генерал-майор Свиты Его Величества Л. Ф. Баллюзек, губернатор Оренбургской области, который независимо от комиссии организовал собственные ознакомительные поездки по провинции[109]. Именно эта группа офицеров в слегка измененном составе отвечала за разработку проекта Положения, разъяснение неясных моментов местным чиновникам и, что особенно важно, за обоснование предложенного ими проекта в специальной записке. В первый день 1868 года Гире преподнес Милютину новогодний подарок: плоды двух с половиной лет изнурительных путешествий и умственных трудов[110]. Но прежде чем принять предложенное Комиссией Положение на законодательном уровне, необходимо было подробно проанализировать предложения и сведения, на которых Комиссия основывала свои выводы. Степная комиссия, безусловно, была исследовательской комиссией; так что же она исследовала? Какова связь между знаниями, которыми она располагала, и предложенным ею законодательным проектом? К 1865 году во всех самых актуальных для управленцев вопросах успели сложиться прочные научные и административные традиции; эти вопросы включали образ жизни казахов, работоспособность реформированных столичных учреждений и дела религиозные. Во всех случаях членам Степной комиссии приходилось выбирать между тем, что им казалось верным, и административной целесообразностью. Знания, полученные от казахских посредников, опубликованные на русском языке либо приобретенные в ходе бесед на местах, стали немалым подспорьем в этом деле – важным, хотя и не решающим фактором в разрешении споров.

Земля и люди: введение оседлости и цивилизации в степи

Главная проблема административной реформы в степи состояла в следующем: возможно ли вообще, в настоящем или будущем, управлять степью способами, привычными для остальной части империи? Должна ли она навсегда остаться отдельной приграничной территорией или может в конечном итоге перейти к гражданственности?[111] Однако сам этот вопрос влек за собой ряд других: могут ли казахи стать цивилизованными, оставаясь кочевниками? Если нет, позволит ли им окружающая среда стать оседлыми и заняться земледелием? А если они перейдут к оседлому образу жизни, кто или что поможет осуществить этот переход и в какие сроки? К тому времени, когда Степная комиссия приступила к работе, научные исследования, из которых она могла черпать сведения, утверждали, что степь представляет собой целостное территориальное образование, по преимуществу вполне пригодное для оседлого образа жизни и сопутствующего ему развития гражданственности. Однако более тонкие вопросы по-прежнему оставались без ответов; здесь как раз и требовалось вмешательство Комиссии.