Знание-сила, 1997 № 01 (835)

Однако все это множество основано на общей идее. Эта идея проста: использовать ничтожные различия двух очень близких по своим свойствам веществ путем многократного их растворения и осаждения. Эго, в сущности, идея геометрической прогрессии — многократной «переадсорбции». Эта идея давно получила физическое и математическое обоснование.

Где ее истоки?

Помнит ли кто-нибудь сейчас протекающие крыши? Чтобы дождевая вода, протекая сквозь ржавую железную крышу, просачивалась через слой известковой штукатурки потолка и чтобы потолок был до побелки обработай медным купоросом? Кто не помнит, пусть вообразит себя в довольно большой комнате с железной кроватью в углу. Осень. Холодно. Сумрачно. Не первый день идет дождь. Крыша течет. И в противоположном от кровати углу на потолке медленно расплывается мокрое пятно. Жаловаться квартирной хозяйке нельзя: какой месяц нет денег на уплату долга! Остается разглядывать странные узоры, образуемые на потолке дождевой водой. А если внимательно разглядывать, видны замечательные вещи: узоры состоят из красивых, довольно ярких колец — сине-зеленого (купорос?), коричневого (ржавчина с крыши?), розового (старая краска?). Полосы разной окраски четко отделены друг от друга и образуют причудливые фигуры... Кто первый увидел эти хроматограммы? Кто их не видел!

Но научные истоки хроматографии отмечены лишь в XIX веке. В том веке . чрезвычайное интеллектуальное удовлетворение доставлял поиск смысла зеленой окраски растений. «Оказывается, растения поглощают свет и поглощенную энергию используют для синтеза питательных веществ!» (так издевался Г. Гейне над обывателями, полагающими, что растения зеленые для или потому, что зеленый цвет полезен для глаз). Нужно было выделить и очистить пигменты зеленого листа — хлорофиллы. А они так близки по свойствам, что разделить их не удавалось. Кроме того, в листьях есть и другие, яркие пигменты — каротиноиды. Каротиноиды создают краски осени — желтые, оранжевые, багровые. Но до осени, пока хлорофиллы не разрушатся, отделить их от каротиноидов также было трудно.

Цвет бился над задачей разделения пигментов зеленого листа. Он взял стеклянную трубку, наполнил ее порошком мела и на верхний слой налил немного сииртового экстракта листьев. Экстракт был бурозеленого цвета, и такого же цвета стал верхний слой меловой колонки. А затем Михаил Семенович начал по каплям лить сверху в трубку с мелом чистый .спирт. Капля за каплей очередная порция растворителя элюировала пигменты с крупинок мела, передвигаясь вниз по трубке. Там свежие крупинки мела адсорбировали пигменты и в свою очередь отдавали их новым порциям растворителя. В силу несколько разной прочности адсорбции разные пигменты, увлекаемые подвижным растворителем, двигались по меловой колонке с разной скоростью и образовывали однородно окрашенные полосы чистых веществ в столбике мела. Это было прекрасно. Ярко-зеленая полоса, полоса чуть желтее зеленого — это два вида хлорофиллов и яркая желто-оранжевая полоса каротиноидов. Цвет назвал эту картину хроматограммой.

(Трудно удержаться от улыбки: Цвет — хромое — хроматограмма — цветограмма.)

Была решена ранее казавшаяся неразрешимой задача. Метод был так странно прост, так не похож на громоздкие, требовавшие большого числа реактивов процедуры, применяемые его предшественниками и современниками. Большая часть современников не восприняла это удивительное открытие или, что еще печальнее, резко восстала против его автора.

Молчание длилось почти двадцать лет. И не языковой барьер тому причиной — Цвет публиковал свои основные работы на русском, французском и немецком языках.

Почему так произошло? Совсем ли остались незамеченными работы Цвета? Не совсем. В таинственной жизни науки часто новые идеи надолго уходят «под поверхность» и живут подспудно. За это время они проникают в головы разных людей и вдруг в разных обличьях появляются «одновременно и независимо» в публикациях разных авторов.

М. С. Цвет родился в Италии. Детство и юность его прошли в безмятежной Швейцарии. Окончив там университет, вернулся «на родину отцов» — в Россию. Слово «вернулся» применено здесь скорее символически. Зачем он сменил Швейцарию на Россию? Рационального ответа на этот вопрос нет.

Он прожил две разные жизни: одну — легкую (светлую?), первые двадцать четыре года в Швейцарии, другую — трудную (темную?), оставшиеся двадцать три года в России. Но именно в России он сделал свое выдающееся открытие.

Первое впечатление от России у М. С. Цвета: «Я пришел к выводу, очень печальному и обескураживающему. В течение тех шести с лишним месяцев, что я в России, я тщетно пытаюсь заставить себя почувствовать, что в моей груди бьется русское сердце! Я пересек всю Россию. Я посетил Москву, святой город, и мои глаза и уши были широко открыты... Ничто не дрогнуло, ничто не отозвалось во мне. На своей родине я чувствовал себя иностранцем. И это чувство меня глубоко и отчаянно удручает... Теперь мне жаль, что я покинул Европу...» (Он называет Россию родиной!)