Знание-сила, 1998 № 03 (849)

Но Сталин умер, и миллионы людей в тюрьмах, лагерях и ссылках, затаив дыхание, замерли в надежде. Среди тех, кто в ссылке узнал о смерти Сталина из первых сообщений радии, была Зинаида Михайловна Заккит (урожденная Стецкая). Ее фонд также хранится в Народном архиве.

Муж Зинаиды Михайловны, Вольдемар Карлович Заккит, латыш из крестьян, окончил до революции политехникум, был знаком с А. В. Луначарским и благодаря этому знакомству стал чиновником средней руки в ВСНХ Северной области. Затем судьба понесла его, как и большинство людей этой вихревой эпохи, по просторам Родины великой и вынесла на цветущий Кавказ, в город Зугдиди (во время последней гражданской войны в Грузии этот город часто упоминался), а затем и в другие города благословенной земли вина, чая и солнца. Но человеком он был неуживчивым и любил завязывать опасные связи. Подружился с князем Чиковани, за что и был арестован вместе со многими другими его друзьями. (Помните фильм «Покаяние» и сцену ареста людей с одной фамилией? А здесь пересажали всех знакомцев.) Впрочем, вскоре его отпустили.

Но Вольдемар Карлович не внял предупреждению судьбы и в 1935 году (!) на одном из собраний выступил против сталинской коллективизации. Во все времена в каждом народе присутствует странная порода людей «упертых». Их бьют, сажают, убивают и самое страшное — их осмеивают. Но они тупо лезут со своими сомнениями и вопросами, хотя отлично понимают, чем это может закончиться. И, конечно, заканчивается почти всегда плохо. На следующий день после собрапия его арестовали и отправили без суда и следствия строить Беломорканал, а оттуда прямиком в Соловки. Удивительное дело, но в 1940 году он был освобожден. Каких-то шесть лет. Пустяки! Казалось бы, живи и молчи. Точнее, наоборот, молчи и будешь жить. Нет.

Живя в Башкирии, куда из-за него была сослана вся семья, и работая на приличной должности на трубном заводе, он в 1943 году вместо надписи «Столовая ИТР» (инженерно-технических работников) написал: «Столовая любимчиков директора». Ему было уже пятьдесят четыре года (столько же, сколько и мне сейчас), а он, кэд подросток, задирался с начальством, хотя начальство и ему предлагало прикрепиться к этой столовой «для любимчиков». Опять арест, уфимская тюрьма, в которой он умер через несколько месяцев. Через год в ту же самую тюрьму был посажен и мой отец, которого после ранения на фронте направили на работу в «Башнефть». Уфу в годы войны называли «вторым Баку». Отец наверняка бывал по долгу службы на керамико-трубном заводе. Но встречались они или нет, теперь уже никогда не узнать. И тем не менее они встретились здесь и сейчас, благодаря мне и тебе, читатель.

Как и положено по тем временам, 3. М. Заккит была сослана в качестве жены «врага народа», по одна. Повезло: сын военал и вскоре погиб, а дочь и так работала на лесозаготовках. За глупости мужа Зинаида Михайловна пробыла в ссылке более шестнадцати лет. Жила она по большей части в степях Казахстана, в поселке, где работала чернорабочей, бухгалтером районной больницы и... до самозабвения пела и играла в художественной самодеятельности. Как здесь не вспомнить певучую Украину, родину ее предков! В течение шестнадцати лет почти каждый день мать и дочь писали друг другу письма. Как жаль, что в Народном архиве хранится только часть их переписки.

22 января 1953 года, менее чем за три месяца до смерти Сталина и в самый разгар «дела врачей», она пишет из ссылки дочери:

«Моя дорогая!

Не сердись на меня за долгое молчание. Завертели и закрутили с работой плюс подготовка к ленинским дням. Вчера дали концерт — пьеску «На страже безопасности», декламация и хоровое выступление, любимые песни Ильича. Один вечер у меня пропал, места не находила после сообщения о тайне врачей. Господи! Когда люди поймут, что народ важнее всего, что капитал стоит одной ногой над бездной и не сегодня, так завтра в нее свалится безвозвратно! Но вот эта страсть (...) к обогащению, самовластию никак не изживается у людей. Или нужны деньги ради денег, чтобы они лежали мертвым капиталом в банке и на проценты они благодушествовали?

США, Англия не могут уступить свое первенство России, которую они привыкли считать дикой, отсталой. Но они не осознают или не хотят осознавать, что их звезда закатилась и Россия поднялась выше всех государств. Да, трудно им расстаться с фабриками, заводами и банками. Да, если бы не Октябрьская революция, разве мы имели бы Волго-Дон, Днепрогэс, преображенный Донбасс, намеченные великие стройки коммунизма? Разве капиталист думал о благосостоянии народа? Он вкладывал капитал туда, где рубль давал сто рублей.