Знание - сила, 1998 № 01 (847)

«Припоминая описанные Черским высокие безлесные хребты, уходившие на северо-запад, и сопоставляя это со сведениями других путешественников, прошедших по Верхоянско-Колымскому трахту, я решил, что огромный хребет тянется непрерывно от Полярного круга через Индигирку до Колымы,— писал Сергей Владимирович.— Эти выводы о существовании единого громадного хребта подкреплялись и геологическими данными: и мои наблюдения, и отчет Черского — все доказывало, что здесь проходит мощная складчатая система».

До экспедиции Сергея Владимировича на картах северо-восток Азии изображали в виде получаши, окруженной с запада, юга и востока стеной хребтов — Верхоянского, Колымского и Анадырского. От этих хребтов отходили по радиусам более мелкие хребты, разделяющие бассейны рек: Яны, Индигирки, Колымы и Омолона.

В действительности оказалось, что и реки, и хребты расположены совсем иначе.

Верхоянский хребет — очень широкий и мощный, состоит из нескольких параллельных. За ним лежит высокое обширное Оймяконское плоскогорье, а затем новый громадный хребет, состоящий из отдельных более мелких хребтов.

В 1926 году многое оставалось неясным. Что делается с хребтом дальше к востоку? Заворачивает ли он на юг, параллельно Верхоянскому хребту, или идет на восток, а потом в виде дуги на северо-восток — вдоль Колымского хребта?

Конечно, было еще много неясностей. Но так или иначе успех экспедиции 1926—1927 годов превзошел все ожидания. И это при том, что тогда еще не существовало современного экспедиционного оборудования. Не было аэропланов для аэрогеодезической съемки, не было вездеходов, аэросаней. А о работах на шельфе никто, конечно, и не думал.

Участникам экспедиции удалось проникнуть в сердце горной страны, где не бывал ни один исследователь; открыть громадный хребет; нанести на карту большие реки. Но на северо-восток еще простирались огромные неизученные пространства. Надо бьшо исследовать среднее течение реки Индигирки и почти весь бассейн Колымы.

Географическое общество, рассмотрев представленные на суд материалы экспедиции, решило назвать главный хребет именем Черского — в честь Ивана Дементьевича Черского, замечательного исследователя Сибири-

О нем, конечно, надо обязательно написать, хотя и работал он не в двадцатом веке, а в конце девятнадцатого, однако без его трудов открытие Сибири было бы надолго отодвинуто. Эстафету через два десятка лет подхватил С. В. Обручев.

Иван Дементьевич Черский (он же Ян Домикикович) в молодости был далек от науки. Он учился в Виленском дворянском институте, владел несколькими языками, увлекался музыкой и танцами, живописью и литературой. Но когда в 1863 году Польшу, Белоруссию и Литву охватило освободительное движение, восемнадцатилетний Черский, не колеблясь, ушел к «лесным братьям».

После разгрома восстания он был осужден на пожизненную ссылку на «край света» — в Амурские батальоны. Однако Иван Дементьевич откупился взяткой и его оставили в Омском батальоне, а через несколько лет, благодаря своей безотказности, он из рвдовых дослужился до звания фельдфебеля.

И он, и его сослуживцы, достигшие званий ефрейторов и подпрапорщиков, надеялись, что смогут возвратиться на Родину. Но их ожидало страшное разочарование. Их просто исключили из списков военнослужащих и зачислили в категорию политических ссыльных. Им не дали справок о службе и оставили в Сибири без права выезда в Россию.

Черский, безусловно, был глубоко потрясен — вечная ссылка! Но за эти годы в нем уже пробудился интерес к естественным наукам. Библиотека офицерского собрания в Омске стала для штрафного рекрута первым Университетом.

Всхоре Иван Дементьевич уже самостоятельно возглавляет экспедицию, результатом которой стала первая геологическая карта труднодоступного горного района — бассейнов Иркута, Китоя и Белой. А в три последующих года постепенно расширяет район своих работ: Восточный Саян, Хамар-Дабан, верховья реки Ангары.

Черский удостоен серебряной медали Географического общества, и в 1877 году именно ему поручено комплексное изучение побережья Байкала.

Жизнь, хотя и в бессрочной ссылке, стала постепенно налаживаться. Еще в 1873 году Черский поселился у овдовевшей сибирячки Евфимии Елисеевны Ивановой. Мавра — Дочка ее — едва умела писать, но всегда с любопытством рассматривала карты и книга. Иван Дементьевич занялся ее образованием и вскоре она стала постоянной помощницей уме него.

Два десятка лет он был совершенно одинок: сибирские этапы, омские казармы, угол у дворника в музее, а теперь наконец-то у него семья, дом. Мавра Павловна ждала ребенка.

Летом 1885 года из Петербурга пришло радостное известие — бессрочная ссылка отменена, Черский помилован.

Пять петербургских лет стали лучшим периодом в его жизни. Исчезли материальные заботы, собралась семья — жена, сын и мать, которую Иван Дементьевич тоже перевез к себе.

Черский напряженно работает — шестнадцать часов в сутки. Он пишет большую монографию. Географическое общество награждает его золотой медалью. Но он не склонен и даже не может почивать теперь на лаврах.