Знание-сила, 1999 № 02-03 (860,861)

От возбудимой личности рукой подать до эпилептоидной психопатии. И уж тут взрывы агрессии получают полную свободу. Эта агрессия не поддается никакому рациональному объяснению. Как написал один малолетний преступник в объяснительной записке: «Я ударил его. потому что». Все. Точка. Эпилептоцды не раскаиваются в своих агрессивных действиях. Они стараются поскорее забыть сам неприятный факт. Зачастую муж, избивший до полусмерти жену за пережаренную курицу, на следующий день просто не помнит этого.

Наш соотечественник, основатель нейропсихологии Александр Романович Лурия, создал концепцию мозговых блоков: у каждого из нас есть блок программирования и контроля сложных форм деятельности. Он включает в себя наиболее сложные структуры, в том числе последнее приобретение эволюции – новую кору Конечно, структуры эти у всех развиты неодинаково. Нарушения программирования и контроля встречаются сплошь и рядом. Вот и у возбудимых, по Леонгарду, тоже.

Карл Леонгард в своей книге «Акцентуированные личности» вспоминает художественные образы грубых, импульсивных личностей, которыми руководят влечения и инстинкты. Дмитрий Карамазов – явноэпилептоидный психопат. Вот как характеризует его Достоевский: «Всем известно было то необычное раздражение, до которого он достиг в ссорах со своим отцом из-за спорных денег… Правда, что он и от природы был раздражителен, «ума отрывистого и неправильного». Все поступки Мити продиктованы не разумом, а настроениями и сиюминутными влечениями. Любовь его тоже очень импульсивна. Хотя в «здравом уме» у Мити случаются и благородные порывы, им не удается компенсировать его сумасбродств. В нормальном состоянии ему страшна мысль, что он – вор. А в состоянии аффекта он пустил на ветер чужие три тысячи рублей.

Особую опасность таит в себе комбинация возбудимости и застревания. Для иллюстрации и здесь прибегнем к помоши Федора Михайловича. Мы имеем в виду Рогожина из романа «Идиот». Несдержанность, полное отсутствие контроля над собой – вот его основные черты. Плюс крайняя настойчивость и упорство, с которыми он добивается Настасьи Филипповны, однажды «застряв» на ней. Рогожина преследуют мысли об убийстве, только он ешс не решил, кого. Однажды он заносит нож над князем Мышкиным. Ненависть к Настасье Филипповне без особого труда сочетается с огромной же любовью к ней. К чему все это приводит, вы, конечно, помните. Как мыслит Леонгард: «Одна лишь эпилептоидная возбудимость… едва ли привела бы к убийству. Только комбинация особенностей личности психологически последовательно приводит к совершению преступления».

Увы, в нашем повседневном общении мы тоже нередко встречаем подобные комбинации. Оказывается, ог них лучше держаться подальше. Мужья, жестоко обращавшиеся с собственными женами, нередко преследуют их и после развода. Почему? Не нравится тебе женшина – ну и оставь ее в покое… Но нет, застревающая личность просто не способна переключиться на кого-то другого. Это, конечно, лишь клинический взгляд на серьезную социальную проблему, но он хорошо показывает многогранность «применения» типологии Карла Леонгарда в нашей жизни.

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН

«В культуре нет ничего, чего не было бы в человеке»

История культуры как история становления личности

На фоне заунывных жалоб о состоянии российской науки, близком к коматозному, каждая новая теоретическая книга кажется почти чудом. Не изданные наконец-то теории пятидесяти – семидесятилетней давности, а крепкие современные теоретические работы, которые только что изваяли и предлагают на пропитание изголодавшимся умам.

Уже заголовок говорит о размахе и глубине авторских идей: «Культура как система. Структурная морфология культуры. Единство онтогенеза и филогенеза. Изоморфизм мышлений и историко-культурной феноменологии». Андрей Пелипенко и Игорь Яковенко предлагают нам высококалорийное питание.

Во-первых, безбрежное и побившее по частоте употребления все рекорды понятие культуры здесь не только вводится в некоторые рамки, но и анализируется как структура, система. Именно такой подход позволяет заняться увлекательной игрой в этакий интеллектуальный «пазл», вставляя в общую картину множество разных определений культуры, связывая их друг с другом, располагая на разных уровнях: практически каждому кусочку- понятию находится место. Конечно, авторы обращаются не к широкому читателю: институт «Открытое общество», содействовавший изданию книги, видел в ней скорее «учебную литературу по гуманитарным и социальным дисциплинам», чем бестселлер. Но если бы предпринять некоторые усилия по переводу авторских идей со специального языка на обшекультурный (такое намерение нам не чуждо, может быть, мы его и осуществим в полном объеме), идеи эти действительно заинтересовали бы очень многих. Тех, кто, по выражению самого Игоря Яковенко, склонен более к философствованию, чем к профессиональной философии.